Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]
Шрифт:
— А кстати, — спросил Кедр, — Клен не звонил? Что там новенького по делу Кузьмина?
— Звонил, — сказал Тополь. — Пока немного. Убили его ребята из «девятки». Сама по себе забавная тенденция Это уже не в первый раз идет отстрел бандитов под видом охраны важных лиц. Но самого Кузьмина! Это уже лихо. И неспроста. Платан внедрил нашего человека в фирму Кузьмина еще в ноябре, так что полная информация будет буквально на днях.
— Эх, Леня, Леня, — вздохнул Кедр, — ты как был совком, так совком и остался. «Полная информация», «буквально на днях»… Ты бы еще сказал, что вы
— Вот! — радостно подхватила Верба. — Женька на моей стороне. Ты старый совковый бюрократ, Горбовский, а еще других критикуешь.
— Ладно, дамы и мужики. — Кедр поднялся. — С вами хорошо, но мне пора. Держите в курсе. Надо еще до дома доехать, мальчику обещал сказку перед сном рассказать.
— Мне бы ваши проблемы, господин учитель, — прокомментировал Тополь. — Помнишь старый еврейский анекдот?
— Ага, — отозвался Кедр уже из прихожей, — если учесть, что именно мой наряд дежурит сегодня на Старой площади, проблемы у меня совсем смешные.
— Кедр, — крикнула Верба на прощание, — хочешь сюжет для сказки подброшу?
— Спасибо, не надо. Твои сказки, Танечка, мы оставим для контролера Семеныча.
В прихожей хлопнула дверь.
— Какого контролера Семеныча? — обалдела Верба.
— Веничка Ерофеев. «Москва — Петушки», — пояснил Тополь. — Классику помнить надо. Контролер Семеныч очень любил эротические истории, вроде сказок Шехерезады… Еще по чашечке кофе? Смотри, он даже не остыл.
Они посидели молча. Потом Верба спросила:
— Тебе не кажется, что мы слишком надолго ушли на дно?
— Кажется. Но, ты знаешь, вдруг обнаружилось, что со дна все детали просматриваются ничуть не хуже, чем с высоты птичьего полета.
— Точно, — согласилась Верба. — Только в ушах шумит, а потом от кессонной болезни глюки начинаются.
Тополь даже не улыбнулся.
— Скажи мне лучше, Татьяна, честно скажи, что ты сделала с Базотти? Старик третий месяц в себя прийти не может. Дела забросил, чужих не принимает. Даже нас! И на связь не выходит.
— Что я сделала с Базотти?! Да это он хотел меня трахнуть, только здоровьишка не хватило. По-моему, об этом знает уже вся желтая пресса Америки. Его там называют столетним председателем фонда Би-Би-Эс, а меня — юной фигуристкой из России. Жутко душещипательная история!
— Ты полагаешь, его кондратий хватил на сексуальной почве или от воспоминаний о Седом? Мы ни разу с тобой про это не говорили.
— Я думаю, — сказала Верба, — тут все сразу. Но к нему летал Анжей и потом мне по секрету сообщил, что Дедушка больше прикидывается больным. Тоже решил уйти на дно. Устал от всех и отдыхает.
— Нашел время, — буркнул Тополь. — Ну ладно. Ты же собиралась про своего Редькина рассказать.
— Правильно, — вспомнила Татьяна. — Так слушай, что учинил этот Редькин. Я ведь распорядилась сначала в камеру его отвести, чтоб посидел там часочка полтора без всяких объяснений. А уж потом ко мне на допрос.
— Ах ты, зараза! — укоризненно улыбнулся Тополь.
— Послушай, моралист, а кто Разгонова вызывал по поводу романа? Думаешь, у него поджилки не тряслись?
— С Разгоновым — это была работа.
— Спасибо.
— Ну, не совсем развлекаешься. Как бы это поточнее? При советской власти говорили: «использовать служебное положение в личных целях».
— Ах, так?! Получается, я одна такая нехорошая: транжирю деньги налогоплательщиков на личные удовольствия, в угоду собственному любопытству. А все остальные у нас самоотверженные борцы за дело коммунизма, то есть демократизма, мудизма и альтруизма.
— Ясень был альтруистом, — откликнулся Тополь, нарочито сохраняя спокойствие и серьезность.
— Ясень был, — согласилась Верба, — но даже он при этом думал о себе. Вы же ничего, ничего не понимаете. Вы нащупали следы страшного заговора, вы копаете под бандитов, а их отстреливают одного за другим. Наших, между прочим, тоже отстреливают. Вы копаете под Григорьева, копаете под правительство, скоро начнете копать под президента, но ясности по-прежнему нет — кто же главный злодей? А я уже восемь лет — нет, тринадцать! — копаю только под Седого, знай долблю в одну точку с упорством идиотки — и поверь мне, этот заговор раскрою именно я.
— А-а-а, — протянул Тополь, — тогда надо быстрее раскрывать. Переворот-то, по оценкам Самшита и Клена, дня через три случится.
Конечно, он ей не верил. Ведь даже Ясень относился к проблеме Седого странно, чего уж ждать от такого старого и рассудочного Тополя?
— Успею, — злобно сказала Верба. — За три дня успею. Однако вернемся к нашим баранам.
— Да, извини. — Тополь встряхнулся и как ни в чем не бывало приготовился слушать.
— Вот что учудил Редькин. Он выболтал своему тестю всю историю с матрасом. По пьянке. И, обрати внимание, выболтал вчера. В общем, он был в таком шоке от молниеносного вызова на Лубянку, что говорил правду, только правду и ничего, кроме правды. И у меня теперь нет сомнений: полковник ГРУ Петр Васильевич Чуханов и майор танковых войск Игнат Андреевич Никулин — один и тот же человек.
— А как же шрам через все лицо?
— Ну, знаешь, «при современном развитии печатного дела на Западе»…
— А почему не полное изменение внешности?
— Так тебе все сразу и расскажи! Дай срок. Пока ясно одно: Чуханова этого готовили настоящие профессионалы.
— Еще бы, — усмехнулся Тополь. — На ГРУ в последнее время много дерьма вылили, но в одном их пока никто не упрекал — в непрофессионализме.
— Да тут, похоже, не только ГРУ, — сказала Верба. — Я уже получила справку с Ходынки. Настоящий Чуханов расстрелян как предатель в девяностом году в марте. Семьи у него не было. А Игнат Никулин — по документу — убит в Афганистане в январе восемьдесят девятого. Две половинки разрезанной купюры не сходятся. Уже интересно, правда? Но самое интересное дальше. Чуханов работал нелегалом в Италии и был внедрен в «Красные бригады». А «Красные бригады», ты должен помнить, Леня — это наш любимый на глазах расстрелянный Огурцов-Четриоло, это Джулио Пассотти, и убийство Гусева в Занзибаре, и, наконец, Джинго, он же Бернардо, он же Паоло. То есть Паоло Ферито и Игнат Никулин — одного поля ягоды.