Спрут
Шрифт:
— Это все давно в прошлом и не имеет никакого отношения к делу.
— Однако, возможно, из-за этой женщины вы затаили против него злобу.
— Я повторяю: это все в прошлом. Похоронено и забыто.
— Однако, увы, не похоронены документы, в которых вы излагали версии, не соответствующие действительности, обманывали нас, — сказал Бордонаро. Он снял очки и медленно опустил их на стол. — Мне очень жаль, — продолжал он, — я действительно очень сожалею, но с этой минуты должен считать, что вы перешли на другую сторону. И вынужден начать следствие по поводу вашего поведения
— Я признаю, что погорячился и натворил много ошибок, — произнес Каттани.
Зампрокурора вопросительно посмотрел на него.
— Да, — продолжал комиссар. — Если хорошенько подумать, то, наверно, я ошибся также в отношении Раванузы и Терразини. Я обрисовал и того, и другого, как исчадия ада, а теперь в том раскаиваюсь. Потому что против них нет абсолютно никаких улик.
С тех пор, как она осталась совершенно одна, Анна Карузо возложила все свои надежды на Каттани. Она в душе создала из него миф и считала, что только он один способен отомстить за смерть ее жениха и ее брата. Новый поворот событий сначала вызвал в ней глубокое разочарование, а потом мало-помалу породил неудержимую, яростную злость. Выходит, также и Каттани в конечном счете оказался жалким, бесхарактерным мозгляком.
Ей очень хотелось выложить ему все в лицо. Она подошла к нему на улице перед зданием полицейского управления.
— Ну где же ваши красивые обещания? — произнесла она презрительным тоном. — Теперь Чиринна скоро совсем выйдет на свободу. И как вы только могли согласиться с показаниями этих двоих «свидетелей»? Сколько вам заплатили? Сколько? — Она задыхалась от злости, лицо ее побледнело от негодования. — А кто мне возвратит брата и любимого? Кто-о-о?
И с громким криком ударила по лицу комиссара, который застыл, словно окаменев. Потом, прежде чем уйти, девушка крикнула ему напоследок:
— А ведь многие в вас так верили!
Всегда жадные до чужих несчастий, в Трапани, как саранча, слетелись корреспонденты крупных газет. Они раздули, насколько могли, образ полицейского-убийцы и раструбили о нем по всей стране. В Милане Эльзе была потрясена, неожиданно увидев в газетах фотографию мужа. Под огромными заголовками сообщалось, что против него возбуждено судебное дело и ведется следствие. В ожидании результатов министерство внутренних дел отстранило его от должности и, в свою очередь, начало дисциплинарное расследование.
Неужели эти два свидетеля сказали правду? Или же это какой-то маневр, лживая выдумка, направленная против ее мужа? Только один человек мог ей помочь разобраться — это Каннито, важная шишка, в доме у которого в Риме она когда-то познакомилась с Коррадо и к которому комиссар всегда был очень привязан.
Эльзе решила позвонить ему по телефону.
— Слыхал, слыхал, — сказал Каннито несколько раздраженно. — Мне прислали копию донесения со всеми обвинениями. Не потому, что это входит в мою компетенцию, а лишь потому, что знали, что он был моим учеником. Я к этому делу, повторяю, не имею ни малейшего отношения...
Так, понятно: Каннито хочет отмежеваться. Коррадо для него уже не друг.
— Не понимаю, как такое могло случиться, — огорченно продолжала Эльзе. — Возможно, он хотел совершить великодушный поступок, спасти эту девушку, так нуждающуюся в помощи и защите.
— Да, я тоже об этом подумал, — согласился с ней Каннито. — Наркоманке ведь нужна ее доза каждый день. Чтобы доставать для нее зелье, Коррадо пошел на сговор с каким-нибудь торговцем наркотиками. Ты мне поставляй «товар», а я буду смотреть сквозь пальцы на то, чем ты занимаешься. Но такого рода сделки всегда плохо кончаются, потому что другая сторона становится ненасытной — ей все мало, она требует новых уступок. И ты в конце концов, сам того не заметив, оказываешься замешанным в грязные дела.
— Мне это кажется невозможным, — сказала Эльзе. Она раскаивалась, что оставила мужа одного.
— Факты говорят ясно, — возразил Каннито. — Каттани предал тех, кто в него верил, в том числе и вас, дорогая Эльзе. Послушайте меня, нам сейчас остается лишь смотреть, как он идет на дно. Он сам влез в петлю. Вы должны немедленно отобрать у него девочку,. а потом сможете начать новую жизнь. Ведь вы-то счастливица, еще молоды. Вам нужен хороший адвокат?
— Адвокат между мужем и женой? — Эльзе была удивлена и раздосадована. — Ох, как это ужасно. Нет, благодарю вас.
Комиссар провел ладонью по лицу. Почувствовал, как колется борода, — он уже три дня не брился.
В дверь позвонили.
Ему не хотелось ни с кем разговаривать. Немного поколебавшись, он спросил:
— Кто там?
— Отгадай, — Он узнал голосок Титти.
— Зачем ты пришла? — не сдерживая раздражения, спросил он.
— Чтобы повидаться с тобой. Не открывая двери, он крикнул:
— Нет, уходи. Сегодня я не хочу тебя видеть. Девушка была непреклонна.
— Если не откроешь, — сказала она, — я лягу тут, у твоей двери.
Каттани с досадой повернул ключ в замке. Дверь распахнулась, и Титти застыла в изумлении, увидев его заросшим щетиной, с воспаленными глазами.
— Ну нет, — сказала она, — нельзя доходить до такого состояния.
В квартире стоял едкий запах табачного дыма. Девушка распахнула окно. Гостиная напоминала поле сражения. На полу валялись рубашки, пепельницы полны окурков, диван завален газетами и носками.
— Я тут немножко приберусь, — сказала Титти, — а ты сядь и не мешай мне. — Она заглянула в комнату Паолы. — А где девочка? — удивилась она. — Еще ночует у подруги?
— Да, — сухо ответил он, продолжая расхаживать взад-вперед. Словно боялся, что если хоть на мгновенье сядет или остановится, то станет удобной мишенью.
— Я у тебя останусь, пока она не вернется, — решительно заявила Титти.
Он обернулся и устремил на нее взгляд, полный ярости.
— Ты немедленно отсюда уйдешь. Сейчас же убирайся! — Потом, немного помолчав и подумав, сменил тактику. Подавив раздражение, проговорил менее резко: — Для тебя же будет лучше, если ты пойдешь домой. Я — конченый человек и уже не в силах защитить тебя.