Спящий сфинкс

Карр Джон Диксон

— Думаю, что понимаю.

— Но следует хотя бы соблюдать приличия! — Ронни колебался. — Например, покойная миссис Марш…

У Холдена кровь застучала в висках, но он с невозмутимым видом продолжал рассматривать кончик сигареты.

— И что же миссис Марш? — проговорил он.

— Нет, ничего особенного. Просто, решив завести любовника (заметьте: я не утверждаю, что она это сделала!), она бы предпочла мужчину своего возраста. Думаю, даже намного ее старше. Но Дорис… — Юноша уже забыл о Марго. — Дорис совсем другая, правда?

— Дорис — девушка другого плана, одухотворенная, не похожая на остальных людей. Однако, насколько мне известно, между нею и мистером Маршем не произошло ничего называемого «дурным».

Ничего подобного Ронни, похоже, и не воображал. Одна лишь мысль о такой возможности приводила молодого человека в ужас, и он гнал ее от себя.

— Это просто дурацкая прихоть! — возмущался Меррик. — Так случается в романах. Только я все равно не понимаю… — Его голос дрожал. — Не понимаю, что Дорис нашла в нем! Торли Марш ничего общего не имеет с тем типом мужчин, которые сводят женщин с ума. Когда мы встретились с Дорис вчера вечером в Лондоне и отправились танцевать, я спросил, позволит ли она мне появиться сегодня в «Уайдстэрз». Дорис сказала «да», но запретила ехать вместе с нею, потому что она собиралась отправиться в машине… — лицо его исказилось, — с мистером Маршем. Но когда я прибыл в дом сэра Дэнверса, ее там не было. Тогда я пришел сюда, надеясь найти ее… И он, конечно, нашел ее.

В тот момент, когда Ронни Меррик произнес свои последние слова, в помещении появились трое.

В одну дверь вошел сэр Дэнверс, в другую — Дорис и Торли Марш. Все трое остановились и на несколько секунд застыли неподвижно. С их появлением, не предвещавшим ничего хорошего, в галерее воцарилась зловещая тишина. За окнами сгущались сумерки, постепенно обволакивающие лица портретов на противоположной стене. Полутьма приглушала блеск позолоченных и черных рамок, скрадывая их богатство, и окрашивала полотна в мрачные тона.

Сэр Дэнверс ожил первым. Скрипя половицами, он медленно зашагал по коричневой ковровой дорожке. Дорис и Торли двинулись ему навстречу. Все трос встретились посередине галереи, как раз напротив оконной ниши. Холден и Ронни Меррик по-прежнему находились в алькове, однако, похоже, остались незамеченными.

Локи в свои пятьдесят с небольшим умудрялся выглядеть изысканно и утонченно даже в провинциальных брюках гольф. В одной руке сэр Дэнверс держал кепи, в другой — деревянную трость. Отливающие сталью волосы с проседью, высокий лоб, густые темные брови на скуластом лице, крючковатый нос, напоминающий клюв хищной птицы, и рот, обычно хранящий безмятежную улыбку. Сейчас облик его выражал лишь вежливую готовность выслушать объяснение.

Зато глаза девушки блестели, лицо раскраснелось, и она первой нарушила молчание.

— Скажи ему, Торли! — воскликнула она.

Торли неловко улыбнулся.

— Скажи ему!

Марш попытался «подправить» выражение лица, словно это было не лицо, а галстук.

— Послушай, старина Локи, — тихо и доверительно произнес он. — Я надеюсь, ты будешь рад поздравить меня. Мы с Дорис решили пожениться.

Локи никак не отреагировал на эту новость: не кивнул и даже не пошевельнулся. Торли, уже раскрывший объятия, замер в нерешительности. Взгляд биржевого маклера упал на Ронни Меррика, и он тут же помрачнел, однако заговорил учтивым тоном:

— Думаю, мы можем извинить вас, молодой человек.

— Да, конечно… — забормотал юноша, словно очнувшись от кошмара. — Прошу прощения за непрошеное вторжение. Примите мои поздравления.

С этими словами Меррик направился к двери, наткнувшись по дороге на низенький стульчик. Вся его долговязая фигура источала презрение.

— Ронни! — нерешительно окликнула художника Дорис. В ее голосе зазвучали нотки раскаяния. — Ронни, подожди! Я не хотела…

— С ним все в порядке, — успокаивающе произнес Торли, погладив девушку по руке. — Пусть идет. А вот твой отец…

Отец Дорис тем временем наконец заметил Дональда, и на лицо его вернулась неизменная улыбка — секрет мужского обаяния, — от которой оно сразу же помолодело лет на десять. Положив на столик кепи и трость, он дружески пожал руку скитальцу.

— Мой дорогой Холден! — воскликнул он. — Как я рад снова видеть вас! Мы все были счастливы узнать, что ваша смерть оказалась… «военной хитростью»! — И, заметив, что Холден тоже собирается удалиться, решительно запротестовал: — Нет-нет, не уходите! Вы должны остаться. Расскажите, как все происходило в Италии? А в Испании вам удалось побывать?

— Отец! — рассердилась Дорис.

— Да, дорогая? — Локи отпустил ладонь Дона и обернулся.

Глаза дочери, из-за обильного макияжа казавшиеся сейчас невыразительными, были полны возмущения.

— А на меня ты не мог бы обратить внимание? Мы с Торли давно любим друг друга и решили пожениться, как только…

— Как только мистер Марш перестанет носить траур? — закончил за нее сэр Дэнверс, скользнув взглядом по одежде будущего зятя.

Все молчали. Это был удачный укол рапирой. Развернув кресло спинкой к окну, Локи сел. За окном виднелись темнеющий ров с водой и зеленые поля с редкими купами буков. Глубоко уязвленный, Торли пристально посмотрел на Дэнверса.

— А я думал, ты мне друг! — неожиданно выпалил он.

— А я действительно твой друг, — заявил Локи, слегка кивнув.

— Но я люблю ее! — с неподдельной искренностью воскликнул Торли.

Дорис, держась за его рукав, смотрела на Марша с нескрываемым обожанием. Дональда почему-то тронула эта картина.

— Я люблю ее, — с достоинством повторил Торли. — Тогда какие же могут быть причины, финансовые или… быть может, социальные, способные воспрепятствовать нашему браку?

— Никаких, — ровно ответил собеседник.

— Тогда в чем же дело?

Отец Дорис устроился поудобнее, положив ногу на ногу.

— Давай отвлечемся от некоторых соображений, сейчас, как я полагаю, не имеющих значения. Юный Меррик, которого ты со свойственной тебе утонченной учтивостью только что выставил за дверь…

— Да, знаю. И мне очень жаль. — Марш провел рукой по лбу. — Но это досадная помеха…

— Это не досадная помеха, а сын моего старинного друга лорда Сигрейва. И к тому же, как я надеюсь, большой талант.

— Ну да, художник, — насмешливо произнес Торли, уставившись в потолок.