Спящий в песках
Шрифт:
Пробудившись, Иосиф вспомнил свой сон и задумался о том, что может означать все то, что было ему явлено: кровь, сочащаяся сквозь песок, и накатившиеся волны очищения. Он размышлял об этом немало времени и, хотя так и не нашел верного истолкования, пребывал в уверенности, что видение сие есть предзнаменование некоего великого чуда.
Возвращаясь во дворец фараона, Иосиф ехал по главной дороге в Фивы, запруженной народом и торговыми караванами, ибо не было в ту пору на земле города, более величественного и богатого, нежели столица Египта Толпа расступалась
Взирая на цепи, которыми были скованы нубийцы, и прислушиваясь к их жалобным стенаниям, он вспомнил, что некогда и сам был несчастным, безжалостно проданным на чужбину рабом.
Преисполнившись великой жалости и сострадания, он остановил колесницу, приблизился к ехавшему во главе каравана купцу и вручил ему полный кошель золота. Когда все рабы перешли в его собственность, Иосиф повелел расковать их и, разделив между ними золото из второго кошеля, объявил, что они свободны и могут идти куда им вздумается. Пленники, зарыдав от радости, пали к его ногам, призывая на него благословения своих богов, после чего встали и отправились в родные края – домой, к своим очагам и семьям.
Однако одна из рабынь, чернокожая красавица, осталась сидеть в дорожной пыли, роняя серебристые слезы, а когда Иосиф, подойдя к ней, объяснил, что отныне она свободна и может вернуться под отчий кров, она, омочив слезами его руку, поведала, что родные ее погибли, а дом со всеми пожитками сожжен дотла. И снова Иосиф проникся величайшим состраданием. Он поднял девушку на ноги и обнял, желая хоть немного утешить, но, заключив в объятия, вдруг почувствовал, что жалость его превращается в любовь, ибо никогда не встречалось ему девицы прелестнее.
Решив, что, коль скоро на то будет ее согласие, нубийка останется с ним и станет его женой, он усадил красавицу на колесницу и отвез во дворец фараона, где повелел смыть с нее дорожную пыль и сменить рабские лохмотья на богатые одеяния. И когда недавняя рабыня предстала перед ним в богатом облачении.
Иосиф восславил Всевышнего, внявшего его мольбам, ибо не осталось у него сомнений в том, что сия красавица есть дар, ниспосланный ему с небес. Он снова заключил красавицу в объятия, откинул назад ее густые и черные, как сама ночь волосы, поцеловал в сладостные уста и спросил, каким именем нарекли ее родители.
– Туа, – едва слышно прошептала она в ответ.
В тот же самый день Иосиф явился с нею пред очи фараона Тутмоса, ибо хотел испросить у своего повелителя благословения на брак. Однако стоило Тутмосу увидеть Туа перед собой, как он побледнел и ухватился за подлокотники золотого трона.
Потом царь встал и, взяв Иосифа за руку, отвел в сторону, но сам, удаляясь, не мог оторвать взгляд от прекрасного лица нубийской девушки.
Когда же фараон и советник остались наедине, Тутмос повернулся к Иосифу с выражением озабоченности и тревоги.
– О князь советников, – молвил он, – мне приснился сон, о котором я должен поведать тебе, ибо из всех мудрецов моей страны лишь ты один обладаешь достаточными познаниями, чтобы его истолковать. Мне приснилось, будто я стою среди холмов за пустыней, над долиной, где находятся гробницы моих предков. И вот на моих глазах из усыпальниц начала сочиться кровь. Выступив сквозь песок на поверхность, она увлажнила и окрасила пыль пустыни.
– Это великое чудо! – воскликнул Иосиф, – ибо не далее как несколько часов назад я заснул в той долине и мне был явлен точно такой же сон. Но поведай, о могущественнейший из царей, не лицезрел ли ты и того, как и чем была смыта эта кровь?
Тутмос, однако, бросил на него взгляд, исполненный сомнения.
– Разумеется, о мой мудрый советник, я это видел. Кровь смыл могучий поток. Но разве ты не знаешь, откуда сей поток взялся?
– Нет, о владыка, ибо в моем сне не было ничего, указывающего на его источник.
– А вот в моем было. И знай, что я увидел, У входа в долину появилась девушка, красоты необычайной, принадлежащая к нубийскому племени. В руках та красавица держала кувшин. Она пролила из него воду, и излившийся поток оказался могучим и нескончаемым. Именно он очистил долину, напрочь смыв следы крови.
Долгое время Иосиф стоял в молчании, а потом нахмурился и, покачав головой, сказал:
– О могущественнейший из земных владык, как могу я растолковать тебе сей сон, если ты открыл мне не все?
– Верно, – промолвил Тутмос, слабо улыбнувшись, – воистину велика твоя прозорливость, и ничто не может ускользнуть от тебя.
– Прошу тебя, о владыка, поведай мне все до конца.
Фараон все еще улыбался, но улыбка его была странной.
– Скажу тебе и то, что красавица, излившая поток воды из кувшина, ликом своим была неотличима от девушки, которую ты привел сегодня ко мне, желая на ней жениться. Стоит ли удивляться, что при виде ее я побледнел от неожиданности и великого изумления?
– Может быть, – медленно произнес Иосиф, – значение сего видения таково, что тебе лучше о нем не знать.
– Не бойся, советник, и скажи правду, ибо всякое знание предпочтительнее неведения.
– Воля твоя, о могущественный царь, – отвечал Иосиф с низким поклоном. – Ведай же, что над твоей династией, то бишь над теми, в чьих жилах течет твоя кровь, тяготеет проклятие. Источник его, равно как и время, когда оно было наложено, мне неизвестны, но ему подвержен и ты сам.
Лицо Тутмоса застыло и побледнело.
– В моих жила течет кровь Осириса, – после долгого молчания промолвил он. – Я потомок бога, научившего людей искусствам и ремеслам, открывшего им чудеса небес и звездных просторов. Как может кровь столь высокая и благородная нести в себе проклятие?
– Боюсь, ответа на сей вопрос твой сон не дает.
– Как же в таком случае мне понять, в чем суть этого проклятия?
Лицо Иосифа окаменело так же, как перед тем лицо его господина.
– Если это неизвестно тебе, о величайший, то кто я таков, чтобы судить о подобных предметах?