Спящий
Шрифт:
Вскрикнешь тогда в изумленьи - как будто в чудо
Вовсе не верил (не верил же ты в верблюда,
Что сквозь ушко проскочил), и поймёшь, ей-богу:
Ты - тот верблюд, сатане отдавивший ногу!
...Старцем уж стал, бородат; аки хворост, жёсток;
Философичен - поскольку меж ног отросток
Больше не всходит, лежит как побитый градом.
Мелочь, однако... Создатель вселенной рядом!
Бездны
Он говорит, что монахи под стать аптеке -
Ибо содержат в себе пузырьки, в которых
Дух пламенеет и смерть превращает в порох.
***
Навечная любовь является с годами -
Когда на простынях беспомощно лежишь
Средь выцветших вещей в квартире, словно в яме,
И сеть плетёт паук, и крохи тырит мышь...
Плотней сомкнёшь глаза - увидишь очертанья
Лучистого лица, что близится, растёт
Последним на земле уроком рисованья...
То отблеск бытия, сорвавшийся с высот.
Тогда, глаза раскрыв, расплывчатую сферу
С избытком зачерпнёшь - чернеющий провал!
Мир немощный исчез, отброшен за портьеру...
Но ты любил его - и часто рисовал...
***
Я не забыл: училась на журфаке,
Отличница, любила жёлтый цвет.
Весёлая, отзывчивая, в браке
Не состояла, что в семнадцать лет
Вполне нормально. Часто так бывало:
Её увижу - следую тишком,
Иду за ней, любуюсь; у танцзала
Подстерегаю, стыну пирожком.
А что ты думал! Холодно, не лето,
Повсюду снег и синий гололёд.
Но тот, кто ждёт, без тёплого ответа
Останется едва ли, если ждёт...
Всё может быть... И всё-таки, не смейся,
Я ей признался, сердце приоткрыл,
Когда она - почти из поднебесья -
По лестнице сбежала вдоль перил.
А утром в институте сообщили,
Что нашей чаровницы больше нет,
Что некий зверь, летя в автомобиле,
Рассыпал по асфальту жёлтый цвет.
***
Протей изменяет свой облик, писатель - стили,
Направление духа, выпятив ухо вглубь
Враждебного мира...
Слово и ты голубь,
Уди постепенно, одною ногой в могиле,
Другою на облаке, в озере бытия
Отразившись расплывчато, ветрено потому что.
Из ряби встаёт волна и ползёт, блестя,
Свысока на тебя.
Чувство страха тебе не чуждо.
Культивируй материю, вовремя растворяй,
Отворяй и входи без стука
Наполняй их жильцами -
Возможно, держась за край
Безрассудства, поскольку в стога соломы,
Полыхая, стремится агония мысли, чтоб
Озарить темноту и продвинуться дальше дыма
На поля, где репейник наморщил пространный лоб,
На который взойдёшь... Это сделать необходимо.
***
Нет малороссов. Сколько ни ищи,
Их не найдёшь ты, разве что прыщи
На собственном лице, на подбородке...
Империя в пыли лежит у ног.
Империи не вечны, только Бог,
Что смотрит на свои творенья с горки...
Кто раньше мал казался, вдруг подрос.
Для нищих царство вымолил Христос.
Быть может, это царство - Украина!..
Там нет великороссов потому,
Что малороссов нет. Конец всему!
Лишь Бог и люди в царстве том, и глина.
***
Если муж не спит со своей женой,
пусть ни с кем не спит!
А его жена
призывает втайне палящий зной,
поцелуев кольца - сейчас, сполна!
Ей пора уйти.
И она уйдёт
к своему самцу, оставляя след
ногтевой - черту на стекле, и мёд
на губах её - словно свет планет
на полночном небе.
Она хрупка,
но внутри прочна и цельна, не смей
преграждать ей путь!
Всё равно река
раздробит скалу, напоит коней...
И возьмёт себе всё, что ты не дал,
унесёт в века, о тебе забыв.
Навсегда.
Прощай!
Утонул причал.
Ибо страсти мощен шальной наплыв.
***
"Без денег ты никто, не нужен, неудобен
В глазах, в сердцах людей. Скажу по существу,
Дурашка нулевой, поддельный, что ли, орден", -
Мне ветеран твердил, что бился за Москву.
В больнице он лежал, взвалив на быльце ногу
Распухшую, её отрезать бы должны...
Но врач к нему не шёл, темнело понемногу.
Светало. Ни детей к больному, ни жены...
Никто не приходил. "А где они?" - "Один я", -
Ответил ветеран; вздохнул, ушёл в себя.
И руки опустил, похожие на клинья,
И сморщился лицом. "Какая там семья...".
А через пару дней он умер. Я-то думал,
Что всякий человек хоть звук, щелчок издаст,
На небо отходя; душою плюнет в угол,