Сраженные любовной лихорадкой
Шрифт:
Но ему не хотелось торопиться с развитием их отношений. Поцеловав ее в заброшенной хижине, он потерял способность управлять своей волей. Но не должен же он был повалить ее на грязный пол и заняться с ней любовью, рискуя всем, что между ними было?
Он всегда был так осторожен с женщинами! Почему же сейчас он потерял над собой контроль? Она еще не готова к близости с ним. Они знают друг друга лишь несколько дней.
Сидни была единственной, с кем он представлял свое будущее. Она весела, умна, добра. Она видела его душу. С Сидни он
Хок громко выругался. Черт, он не позволит ей спать на дожде из-за того, что не может контролировать свои руки! Ему придется это сделать, чего бы это ни стоило. Он надел ботинки, подполз к выходу и открыл палатку. Дождь все еще моросил. Хок подошел к шалашу и заглянул внутрь.
Укутанная в спальный мешок, она была похожа на мокрую кошку. Сидни сидела у задней стенки шалаша, в единственном месте, где не текла крыша. Ее глаза были закрыты, но он знал, что она не спит.
— Сидни? Сид, ты проснулась? Ее ресницы дрогнули, она посмотрела на него и попыталась улыбнуться.
— Идет дождь, — сказала она.
— Я знаю. Милая, иди-ка в палатку. Если останешься здесь, то простынешь.
Он протянул руку. Сидни обхватила ее ледяными пальцами. Хок проклинал себя, что спал так крепко. Завернув Сидни в спальный мешок, он понес ее к себе в палатку.
— Мне хо… холодно, — проговорила она, стуча зубами.
— Тебе не согреться, пока не высохнешь.
— Со… со мной все в порядке.
— Сидни, послушай меня. Тебе холодно, а будет еще холоднее. Нельзя недооценивать Аляску. Дай мне свое пончо.
Она сделала, как он велел. Хок открыл палатку и положил спальный мешок и пончо наружу.
Они высушат их завтра утром, на солнце. Он вытащил из сумки полотенце, встал на колени позади нее так, что его колени находились около ее бедер. Он нежно высушил ее волосы. Она дрожала.
— Проклятье, Сидни, почему ты не пришла в палатку? Не стоило мокнуть неизвестно ради чего.
— Я хотела убедиться, смогу ли это пережить.
Ее куртка и одежда насквозь промокли. Медленно он снимал с нее все, складывая мокрые лоскутки в угол палатки. Когда Сидни оказалась в одном нижнем белье, Хок отыскал в рюкзаке чистую фланелевую рубашку.
— Тебе нужно снять белье, надень это. Сидни покачала головой.
— Я в порядке. Правда.
— Сид, послушай меня. Сними белье и надень рубашку. — Он отвернулся. — Я не буду смотреть, обещаю.
Искушение почти невыносимое, но Хок, сжав зубы, медленно считал до ста. А в голове проносились образы ее обнаженного тела, набухших от холода сосков и ее розовой кожи. У нее прекрасное тело. Тело, созданное для его рук. Он знал это.
— Все, — наконец сказала она.
Хок повернулся. В полумраке он видел только ее длинные ноги, торчавшие из-под рубашки, руки, обхватившие колени. Он снял ботинки, куртку и положил их на мокрую одежду. Затем поправил свой спальный мешок.
— Залезай, — сказал он. Сидни покачала
— Я не могу. Я имею в виду, что это твой спальный мешок.
— Мы разделим его. Теперь залезай. Она слишком устала, чтобы перечить.
— Я не думаю, что это выход из положения, — предупредила она. Но, забравшись внутрь, вздохнула:
— Ой, он еще теплый.
— Ничего не произойдет, — сказал Хок и помог ей уютно устроиться. Обещаю.
Сказать легче, чем сделать. Наблюдая за полураздетой Сидни, он уже не был уверен в своей решимости.
Сейчас он не мог не думать о ее длинных стройных ногах. Об изгибе спины, о груди, о нежной плоти ее живота. Но сейчас нужно думать о том, как ее согреть.
Когда Сидни устроилась, он лег рядом и накинул одеяло.
— Лучше?
— Ммм. Гораздо лучше.
Хок закрыл глаза. Ее дрожащие зубы стучали и не давали им обоим заснуть. Она была совсем близко. Их разделяло три дюйма.
Если у нее и оставались сомнения в собственной безопасности, она ничего не сказала. Хок медленно тер ей руки и плечи, пока ее дыхание не успокоилось. Почувствовав тепло ее тела, он вздохнул с облегчением.
— Спи, милая, — прошептал он, нежно поцеловав ее волосы. — Спи. — Он прижался к ней, приказав себе уснуть и подавив желание соблазнить ее.
Он не знал, спал ли он. Открыв глаза, он увидел лучи солнца и то, что он лежит в объятиях Сидни. Ее ноги сплелись с его ногами, а ее голова покоилась у него на груди.
Хок улыбнулся и обнял ее. Он не помнил, когда в последний раз, просыпаясь в объятиях женщины, не ощущал беспокойство и желание уйти.
Медленно, стараясь не разбудить ее, он провел ладонью по ее ноге. Она вздрогнула от его прикосновения, и их губы оказались рядом. Хок почувствовал возросшее желание. Стоп. Если прикосновение к ее ноге так заводит его, то, что случится, если…
— Не думай об этом, — пробормотал он.
— Ммм?
Хок посмотрел на нее. Она улыбалась ему с закрытыми глазами. Он наклонился ниже и поцеловал ее.
Нежность стремительно захватила его, и он не мог остановиться. Он ласкал ее щеку, желая, чтобы она проснулась. Пальцы чувствовали теплую плоть. Он опустил руку, погладил бедро и проник под рубашку. Нежный изгиб бедра, талия, выпуклости груди…
Она вздохнула. Хок лег на нее, прижавшись к ней бедрами. Его желание росло. Он прижался к ее шее, кусал нежную кожу за ушком, а Сидни постанывала.
Он никогда так не хотел женщины. Но это не была только эгоистичная жажда удовлетворения. Он хотел бы разделить свое желание с ней, чтобы и она желала их близости.
Хок приподнялся на вытянутых руках, посмотрел на ее спящее лицо, на ее темные ресницы, бледные щеки, влажные от его поцелуев губы. Он жаждал любить ее, дать ей то, что берег от других, — свое сердце и душу. Но ему нужно смотреть в ее глаза и сказать ей об этом.
— Сид?
— Ммм, — отозвалась она. Она положила руку ему на лицо.