Среди овец и козлищ
Шрифт:
– О, да. На зависть всем окрестным улицам.
– Что ж, – заулыбался мистер Форбс, крохотные капельки слюны закипали на его деснах, – я бы сказал, это будет очень благородно с вашей стороны.
– Весьма благородно, – закивала миссис Форбс.
– Особенно если учесть, что это юбилей нашей королевы, – вставила миссис Рупер.
– Тогда позвоню ему прямо сейчас. – Мистер Капур распахнул дверь в дом. – Он делает лучший в Брэдфорде карри. И очень мультикультурный человек. Вам понравится, Гарольд.
Дверь за ним затворилась.
Должно быть, миссис Капур сказала мужу что-то смешное, потому как, едва мистер
Я посмотрела на ступни мистера Форбса.
Их пальцы выплясывали маленький танец. Точно клавиши пианино.
Дом номер четыре, Авеню
26 июля 1976 года
Я решила, что детектив-инспектор Хислоп – куда более важная персона, нежели капрал полиции Грин или капрал полиции Хэй, потому как разъезжал он всегда на заднем сиденье машины и был одет в штатское.
– Должно быть, он из отдела по расследованию тяжких преступлений, – сказала миссис Мортон.
– Разве не все преступления тяжкие? – спросила Тилли, но ей никто не ответил.
Детектив-инспектор не рассуждал о детской субботней передаче, о запахе ткани или хрусте в коленях. Вместо этого вел долгие тихие беседы за плотно закрытыми дверьми, а когда люди выходили оттуда, лица у них блестели от пота и выглядели они как-то растерянно. Когда настал черед папы и на допрос вызвали его, мама принялась расхаживать по дому, скрестив руки на груди, предварительно приготовив три чашки чая, которые так и остались стоять на кухонном столе. Простояли они часа два. Мы с Тилли заняли пост на лестнице, навалившись на перила, и видели лишь голову мамы, которая продолжала расхаживать взад-вперед.
Когда отец вышел после разговора с детективом, мама открыла рот, чтобы выдать все накопившиеся вопросы, но, прежде чем прозвучал самый первый, отец вскинул руку, покачал головой и скрылся в гостиной. Он все еще был там, когда я ложилась спать. Мама долго сидела у подножья лестницы, обхватив колени руками и низко опустив голову. Я уже забеспокоилась, что она впала в ступор, но она еще крепче сжала колени, потом подняла голову и крикнула:
– Не знаю, как ты, Дерек, но я больше просто не в силах выносить эту проклятую жару!
Слова повисели в воздухе еще какое-то время, точно не хотели уходить. Я обернулась к Тилли в надежде увидеть ее улыбку. Но Тилли не улыбнулась, лишь опустила голову, прикусила нижнюю губу и отвела взгляд.
В понедельник утром детектив-инспектор Хислоп решил просить телевизионщиков помочь вернуть миссис Кризи домой. Это должна была быть внестудийная телепередача, или сокращенно В. Т., если верить миссис Мортон, которая вдруг проявила неожиданную осведомленность в этих вещах. Мы с Тилли решили надеть на эту передачу самые лучшие свои наряды, потому как никогда не знаешь – вдруг тебя попросят появиться перед камерой в местных новостях в самую последнюю минуту. Шейла Дейкин подтащила шезлонг к самому краю лужайки, чтобы лучше все видеть, миссис Форбс сняла фартук и накрасила губы. Все жители высыпали на улицу, в том числе и мои родители (хоть и стояли в разных концах ограды). Не хватало всего одного человека – мистера Кризи. У него только что состоялся очередной разговор с детективом-инспектором Хислопом, и ему стало нехорошо. Его уложили на диван
Вся улица была забита телевизионными фургонами, кругом тянулись кабели, сновали люди с какими-то дощечками, другие стояли, уперев руки в бока. Пришли два репортера из местной газеты, стояли и наблюдали за тем, как детектив-инспектор Хислоп расхаживает перед домом мистера Кризи с листком бумаги в руке и учит свои слова.
– Лично я очень бы хотела работать в местной газете, – заявила Тилли.
Мы сидели на каменной ограде у дома миссис Форбс. При других обстоятельствах миссис Форбс непременно сделала бы нам замечание, но сейчас она была слишком занята – пыталась прочесть информацию из блокнота.
– С чего это ты вдруг захотела работать в местной газете? – спросила я.
Тилли сидела, подложив ладошки под зад. Вытянула ноги и, болтая ими, подставила солнечным лучам.
– Тогда бы все люди меня увидели, – сказала она.
Я ждала продолжения.
Она еще немного поболтала ногами.
– Ты о ком-то конкретном? – спросила я.
– Ну, – продолжала говорить, болтая ногами, она, – если бы я работала в местной газете, мой папа бы наверняка меня увидел. И стал бы мной гордиться, и связался с нами, захотел поговорить со мной обо всем.
– Твой папа живет в Борнмуте, – сказала я. – Не думаю, что в этом Борнмуте продается наша местная газета.
Она перестала болтать ногами, взглянула на меня.
– Но ведь никогда не знаешь наверняка, правильно? – заметила она.
Тут я поняла, что она дарит мне эти слова. И я приняла их, раскатала на языке, а затем вернула Тилли.
– Это уж точно, – подтвердила я. – Никогда не знаешь.
И подруга заулыбалась и снова стала болтать ногами.
Когда детектив-инспектор Хислоп был готов, капрал полиции Грин и капрал полиции Хэй призвали всех к тишине и соблюдению порядка, предупредили, что бегать перед камерой и сталкиваться с человеком с большим пушистым микрофоном никак нельзя. К детективу Хислопу они не вернулись, остались наблюдать за нами, как делают полицейские на футбольных матчах.
Человек, стоявший за камерой, отсчитал секунды на пальцах, затем указал на детектива-инспектора Хислопа, который заговорил.
А все мы слушали.
– Нас все больше беспокоит исчезновение одной местной женщины, – сказал он. – Последний раз миссис Маргарет Кризи видели вечером двадцатого июня по ее домашнему адресу.
Он указал пальцем за спину, туда, где находился дом мистера Кризи. И все мы посмотрели на него так, словно никогда прежде не видели.
– Семья и друзья миссис Кризи утверждают, что исчезать вот так внезапно и без предупреждения совсем не в ее характере.
Он посмотрел на свои записи. А потом, когда поднял голову, лицо его стало еще более озабоченным.
– Вдобавок ко всему одно недавнее открытие заставило нас еще больше обеспокоиться фактом исчезновения миссис Кризи и побеседовать с каждым, кто мог бы знать о ее местонахождении.
Показалось, люди на улице привстали на цыпочки и так и замерли в ожидании.
Миссис Форбс отложила вязание и вытянула шею. Шейла Дейкин подалась вперед в своем шезлонге. Отец выпрямил спину, мама переплела пальцы и заложила руки за голову. Даже Тилли перестала болтать ногами.