Среди овец и козлищ
Шрифт:
А детектив-инспектор меж тем продолжил:
– Вчера около одиннадцати утра один бдительный гражданин из местных жителей нашел пару дамских туфель. Их осмотрели и установили, что принадлежали они миссис Маргарет Кризи.
Все в изумлении ахнули. Вначале втянули жаркий летний воздух в легкие, затем выдохнули и замерли словно в подвешенном состоянии. Порой жизнь дарит тебе такие моменты, подумала я. И обычно это происходит, когда ты меньше всего ожидаешь.
– Туфли, – сообщил Хислоп, – были найдены на берегу
Секунду-другую на улице стояла мертвая тишина, затем все загомонили.
Первой подала голос миссис Форбс:
– Так и знала. Кто-то с ней разделался. Я знала это, знала! – Она принялась расхаживать по тротуару взад-вперед, точно метроном. Даже мистер Форбс, ухвативший жену за плечо, был не в силах остановить это колебательное движение. Он шипел что-то на ухо жене, пытался призвать ее к молчанию, но все понимали, что это только напрасная трата времени.
Шейла Дейкин вскочила с шезлонга.
– Это Бишоп! – выпалила она. – Больше просто некому! Кто еще здесь способен вытворить такое?
– Ради бога, Шейла, – пытался урезонить ее мой отец. – Мы ведь даже не знаем, мертва она или нет!
С того момента, как детектив-инспектор Хислоп закончил выступление, мой отец стоял прислонившись к каменной изгороди и закрывал лицо руками. Теперь же он выкрикнул эти слова на всю улицу, выкрикнул с такой силой, что моя мама вздрогнула, еще сильнее переплела пальцы рук за головой и быстро и часто ловила воздух ртом.
– Ведь ясно же, что она умерла. – Шейла добралась до тротуара. Хотела перейти дорогу, но ноги ее не слушались, и она споткнулась о бордюрный камень. – Где ж еще ей быть, как не в этом канале?
– Да, должно быть, прыгнула в воду. – Мэй Рупер ковыляла через лужайку. Брайан пытался остановить ее, но запутался в развешанном на веревке белье – в трех кухонных полотенцах и каком-то ужасно длинном жилете. – Бросилась в канал, и конец. Если хотим устроить похороны, надо бы поискать там драгой.
– Ради бога, Мэй, ну что за мрачные мысли! – воскликнул мой отец.
– А ведь она права. – Мистер Форбс оставил в покое жену, позволив ей и дальше бегать взад-вперед по тротуару, и смотрел в землю. – Надо вызвать водолазов.
– Вот что получается, – заметила миссис Форбс, проходя мимо него. – Вот какое наказание получает человек за то, что сует свой нос в чужие дела.
Тут все разом закричали. Голоса слились в сплошной гул, невозможно было разобрать, кто что говорит. Я не сводила глаз с инспектора-детектива Хислопа. Тот сложил свои шпаргалки, убрал их в карман и теперь стоял перед камерой, а на лице его было написано глубочайшее удовлетворение. Я видела, как он кивнул капралу полиции Грину и капралу полиции Хэю, и те почти незаметно кивнули ему в ответ.
Я обернулась к Тилли, проверить, заметила ли она это тоже, но та смотрела на лужайку Шейлы Дейкин. Я посмотрела туда же,
На траве лежал мистер Кризи. Свернулся калачиком, словно уснул, но глаза были открыты, а руки крепко прижаты к груди. И еще было похоже, что он что-то пересчитывает.
– Знаешь, не нравится мне это, – сказала Тилли. – Может, зайти и посмотреть?
Я сказала, что мне тоже не нравится, хотя на самом деле это было не так. Мне страшно хотелось остаться и посмотреть, что же будет дальше, но я соскользнула с каменной ограды миссис Форбс на тротуар.
Прежде чем войти во двор, я оглянулась на дом одиннадцать. Шторы в окне одной из спален были раздвинуты, и я увидела Уолтера Бишопа, который стоял, прижавшись лицом к стеклу.
Не знаю, точно не скажу, но я была почти уверена – он улыбался.
После того, как детектив Хислоп сообщил нам о туфлях, на улице стало очень тихо. Словно все присутствующие истратили всю энергию на один короткий крик – этой энергии вполне хватило, и вместо того, чтоб хлопать дверьми и дверцами, орать и носиться из комнаты в комнату, мои родители просто проскользнули в дом, стараясь держаться как можно дальше друг от друга.
Я спрашивала разных людей, считают ли они миссис Кризи погибшей, но никто не смог дать определенного ответа. Мама включила телевизор, отец отделался фразами типа «ну», «знаешь ли», «что ж», а потом нашел себе какое-то неимоверно важное занятие в гостиной. Миссис Мортон сказала, что «ничего толком не знает», и уставилась в никуда.
Если люди действительно чего-то не знают, всегда ведут себя очень странно.
Дом номер четыре, Авеню
30 июля 1976 года
В пятницу утром мы с Тилли сидели у меня в комнате с почтовым каталогом «Кейз» и бутылкой лимонада «Колокольчик и репейник». Шторы были задернуты, чтоб не впускать жару, но она каким-то образом все же просочилась, и всякий раз, когда я переворачивала очередную глянцевую страницу, бумага так и липла к пальцам.
– А вот это мне нравится, – сказала я и ткнула пальцем в джинсовую курточку.
Тилли подперла подбородок кулачками. Я знала: она ждала, когда я доберусь до раздела игрушек.
– Вот эти тоже ничего. – Я указала на пару босоножек на высоченных каблуках и обвела оба рисунка зеленым фломастером. Я собиралась оставить этот каталог со всеми моими пометками в таком месте, где люди могли ими заинтересоваться.
– Да, но они жутко дорогие. – Тилли смотрела на страницу в полутьме.
– Всего двадцать пять пенсов в неделю с рассрочкой на сорок восемь недель и щадящим первоначальным взносом, – прочитала я и подчеркнула слово «щадящим».
– И где ты возьмешь эти двадцать пять пенсов?