Среди призраков
Шрифт:
– Иди, - сказал он, стараясь придать своему голосу как можно больше нежности.
– Иди, а то дома отшлепают.
– В угол поставят, - прибавила она, поцеловала его, и он постоял в ее подъезде, пока не услышал, как захлопнулась дверь наверху, на третьем этаже.
Возвращаясь" домой, он пошел через приморский бульвар, хотя для этого Закиру понадобилось сделать большой крюк. Очень хотелось именно сейчас, в таком угнетенном состоянии выйти из городских улочек на простор бульвара, увидеть море. Бульвар был покрыт ровным тонким слоем снега, который, судя по погоде, к завтрашнему дню должен был растаять и, как обычно в Баку бывает, превратиться в слякоть
– Простудишься, Закир.
И тут же послышался другой голос, на более высоких нотах, чуть, казалось бы, взволнованный.
– Подумать только - сын такого отца и валяется на улице!
– проговорил этот голос.
Закир повернул голову и глянул на троих -парней, чуть склонившихся к нему.
– Это он загорает, - сострил третий и приглушенно засмеялся.
– Хе-хе-хе...
Закир сразу узнал Акифа, которого все привыкли называть по кличке Чинар из-за его длинного роста. Двух других ребят, стоявших рядом с Чинаром, он не знал.
– Вставай, Закир, - бесцветным голосом произнес Чинар.
Закир продолжал лежать, будто не к нему относились слова.
– Вставай, Закир, - повторил Чинар.
– Поговорить надо.
– Чинар, дай-ка я его...
– засопел один из приятелей Чинара.
– Не надо, - остановил тот своего товарища.- Он парень смышленый, знает что к чему, сам сейчас встанет... Вставай, Закир, слышишь, - прибавил он требовательно.
В это время из ресторана, громко разговаривая, вышли двое мужчин с двумя женщинами, и так как лежавший под светом фонаря Закир и Чинар с товарищами, стоящие над ним, сразу привлекали внимание, то женщины, заметив всю эту группу, тут же разом завизжали:
– Убили!
– Человека убили!..
И бросились обратно в ресторан. Мужчины в растерянности топтались на месте, не зная, что предпринять: зайти обратно в ресторан - смешно и глупо, подойти к этим типам - страшновато; и потому они мялись и топтались на одном месте. И, конечно, пока они топтались, Чинара с товарищами как ветром сдуло, тем более что из ресторана выходила толпа человек в двадцать мужчин во главе с каким-то опухшим, пузатым, слишком уж не милицейского вида милиционером обычным ресторанным приживальщиком.
Они окружили Закира,
– В чем дело?
– зло спросил милиционер. Он, видимо, уже заранее был зол на Закира только за то, что тот оторвал его от теплого угла в ресторане, потревожил и испортил аппетит, с которым он в третий раз за вечер собирался поужинать.
– Он лежал... Он лежал!..
– затараторили обе женщины, выходившие из ресторана.
– Он лежал, а они стояли... Вот! Стояли над ним.
– Почему ты лежал? Они ударили тебя? Кто они такие? Твои дружки? забросал милиционер Закира вопросами.
– Нет, - сказал Закир.
– Что - нет? Не дружки, что ли?
– спросил милиционер.
– Все нет, - ответил Закир.
– И не дружки, и не ударили.
– Толкнули?
– спросил кто-то из толпы.
– Может, ему плохо стало?
– предположил кто-то.
– Нет, - сказал Закир.
– А что же?
– спросил милиционер.
– Да ничего... Сам лег, - признался Закир. В толпе рассмеялись. Некоторые осуждающе качали головами.
– Столько людей потревожил своей глупой шуткой, - с досадой произнесли из толпы.
– Хулиган!
Тут пузатый милиционер вспомнил, что в первую очередь этот парень своей глупой шуткой потревожил его, предвкушавшего, как всегда, дармовой ужин, и взвился, решив наказать сопляка.
– Ну-ка!
– взбодрился он.
– Пойдем со мной! В милиции покажут, как "сам лег"... Товарищи, расходитесь!
– обратился он к толпе командным голосом, так, будто толпа была собрана по его велению, и теперь он их распускал.
Милиционер, крепко схватив, вывернул руку Закиру, чтобы он не мог убежать, и повел по темной аллее бульвара, очевидно, к отделению милиции. Их провожал одобрительный гул расходящейся толпы.
– Вроде нормальный парнишка, - вдруг заговорил по дороге милиционер, - вот пальто на тебе такое модное, дорогое... Одет с иголочки... Наверно, из хорошей семьи, из обеспеченной, а?..
– Не жалуюсь, - с виду равнодушно, но внутренне насторожившись, ответил уклончиво Закир.
– А что?
– А то, что если ты из хорошей, обеспеченной семьи, то и вести себя надо нормально, не огорчать родителей, понял?
– назидательно произнес милиционер, стараясь подпустить в голос неподобающую ему по возрасту относительно Закира отеческую тревогу.
– А ты что делаешь? Ты думаешь, обрадуется твой отец, когда мы его вызовем в милицию, что сын его на улице творит черт знает что?
– А что я такого натворил?
– спросил, стараясь подавить поднимающееся в душе волнение, Закир.
– Ведете в милицию, а не говорите, в чем моя вина. Я же должен знать, а то так, знаете, тридцать седьмым годом попахивает... Это только тогда брали людей, не объясняя причины ареста...
– О! Ты, оказывается, какой шустрый!
– сказал милиционер.
– Ничего, в милиции тебе все растолкуют. Вызовут отца, обрадуют. А отец твой кто?
– Как то есть кто?
– притворился непонимающим За кир.
– Человек.
– Понимаю, что человек. А кто, чем занимается, где работает?
– А-а... Вот вы что имеете в виду, - Закир решил немного разыграть этого хитрого дурака милиционера, каковым он ему показался сразу, решил сыграть перед ним простачка, позабавиться, пока они не оказались в отделении, и он сказал первое, что пришло в голову: - Отец у меня цеховщик, начальник цеха... Левую продукцию изготовляет...
– Понятно, - сказал милиционер, и глаза его холодно блеснули, когда он с ног до головы изучающе оглядел Закира.