СССР — Империя Добра
Шрифт:
Когда начинаешь думать о них, вспоминать их — и тех, что на слуху со школьной скамьи, и тех, о ком можно узнать лишь в толстых энциклопедиях, — дух захватывает от этого моря и мира славных имён!
Вспомнишь Ушакова, но нельзя же забыть и выдающегося русского адмирала Петра Алексеевича Романова, флотоводца и полководца нового типа, создавшего и русский флот, и русскую армию — победительницу при Полтаве!
Адмирал Макаров и адмирал Попов, маршал Кутузов и генерал Скобелев, учёный Ломоносов и моряки Крузенштерн с Беллинсгаузеном, химик Бутлеров и создатель гальванопластики Якоби…
Лингвист Александр Потебня и композитор Александр Бородин,
Размышляя о них, таких разных, убеждаешься: чуть ли не с самого начала петровской европеизации существовали две образованные России: одна читавшая, и другая — понявшая. Одна интеллигентская, а вторая интеллектуальная.
Василий Ключевский был интеллектуалом, но интеллигентом он не был. Как не был им, к слову, Александр Сергеевич Пушкин. Думаю, именно в силу этого обстоятельства Александр Пушкин и сумел так точно и безжалостно определить заблуждения Александра Радищева:
«Беспокойное любопытство, более нежели жажда познаний, была отличительная черта ума его. <…> Он есть истинный представитель полупросвещения».
Николай Чернышевский в тридцать лет ездил в Лондон, чтобы согласовать с Герценом план действий революционных сил России, а тридцатилетний Николай Зинин за двадцать лет до того ездил туда же (а также — в Германию, во Францию), чтобы в лаборатории Либиха, на заводах и в европейских аудиториях совершенствоваться в знании химии. Вскоре после этого он открыл метод получения ароматических аминов путем восстановления нитросоединений (реакция Зинина).
Звучит, конечно, менее эффектно, чем: «К топору зовите Русь!» Но тоже ведь дело полезное и нужное. Для той же, между прочим, Руси.
Но окружено ли хотя бы частью того ореола, который окружает узника Петропавловки, имя русского учёного, который скромно учился, совершенствовался, открывал реакции, а не боролся с реакцией, преподавал?
Работал!
Марксист Георгий Плеханов и идеалист Владимир Соловьев внешне антиподы. Монархист Иван Ильин — антипод того же, скажем, кадета Петра Милюкова. Однако подспудно все они при самооценке могли бы воспользоваться словами Чернышевского, сознавая именно себя и других, занятых тем же, что и они, «теином в чаю».
А на деле?
За Николаем Зининым — его реакция, за Лазаревым и Беллинсгаузеном — Антарктика, за Петром Соболевским — брикеты платины, за Екатериной Великой и Потёмкиным — Крым и Новороссия, а за…
Да за кем угодно, если вдуматься, из «славной» когорты российских либеральных «мыслителей» никаких практических результатов их рассуждений на всё ту же тему «Что делать?» не замечается. Разве что одно — то, что они старательно готовили Россию не к Октябрю, а к Февралю.
Но и тут ведь что получилось! Ленин был интернационалистом и отрицал великодержавный шовинизм, а Милюков с Родзянкой только Россией и клялись. А закончилось тем, что Россию спасли и подняли не либеральные профессора, а большевики ленинской формации.
Как раз потому, что они, и прежде всего — Сталин, умели работать, с ними нашли общий язык многие интеллектуалы старой России. На знаменитом «профессорском» пароходе 1922 года, на котором в Европу была выслана часть «мозгов нации», почти не было профессоров,
Вот почему разошлись пути двух старых России. Россия интеллигентская, читавшая и вычитавшая, ушла в эмиграцию и в историческое небытие. А Россия интеллектуальная ушла в новое дело — дело социалистической перестройки России.
Впрочем, так ведь было и ранее. Российская интеллигенция ревниво утверждала, что, мол, на Западе и слова-то такого нет — «интеллигенция», что само это слово подарила миру Россия. А интеллектуалы типа адмирала Макарова или химика Менделеева об этаком даже не задумывались.
Ну совсем как на Западе получалось: никакого российского своеобразия. Работали себе люди, никаких таинственных сторон русской души не обнаруживали, ни о какой соборности не помышляли. Не встревали в споры западников и славянофилов, как будто «русское дело» их и не касалось. Но в результате именно их дел Россия крепла. И постепенно, хотя и преступно — не по вине людей дела — медленно, в России становилось легче, сытнее и богаче жить… Интеллигентная Россия в народ «ходила», ища путей к нему, а интеллектуальная Россия с ним вместе работала и развивала державу.
И всё бы тут было хорошо, да оказалось — нехорошо, промашка всё же вышла. Сейчас, по прошествии лет, в исторической ретроспективе, это видно особенно ясно.
В ЧЁМ была ошибка России интеллигентской? В том, что она — «правая», либеральная, разночинская, аристократическая, западническая или славянофильская уверенно считала «теином в чаю» общества именно и только себя. Именно себя она представляла носительницей русского самосознания и главной, в некотором роде, национальной ценностью. Она была искренне уверена, что только она способна дать российскому обществу национальное видение бытия, национальную идею, и…
И глубочайше в том заблуждалась. Ограничусь одним примером. Задолго до славянофилов Аксаковых Александр Васильевич Суворов со своими воинами перешёл через Альпы. Триумф был настолько налицо, что даже австрийский гофкригсрат (высший военный совет) расщедрился на памятную медаль в честь суворовских побед. И тут кто-то поинтересовался у Суворова — а как он себе сам представляет такую медаль?
И умница князь Рымникский ответствовал, что-де надо бы на аверсе медали изобразить русские войска и написать: «Бог с нами!», а на реверсе — гофкригсрат с припиской: «бог с ними…». Были ещё впереди западники и славянофилы, богоискатели и соборяне, а русское национальное самосознание — вот оно. В двух коротких фразах. И, что ещё более существенно, — в переходе Суворова через Альпы.
Этого интеллигентская Россия так и не поняла, иначе она публично и добровольно отошла бы на второй план. Забегая вперёд, скажу, что не поняла она этого по сей день.
Но принципиально ошибалась (сама того не сознавая) и Россия интеллектуальная… Слишком уж занятая делом практического созидания России реальной, а не «соборной», она позволила развиться и укрепиться в общественном сознании примату той, другой России. Не занимаясь общественными процессами, отстраняясь от них так же, как и их коллеги за рубежом, российские интеллектуалы тоже ошибались.