Ссудный день
Шрифт:
– Да что же с тобой? Почему у тебя поцарапаны руки? Неужели это кот…
– Нет, я был там, где-то далеко.
– Хорошо, с сегодняшнего дня ты будешь спать не с котом, а со своим братом.
Я согласился с ней.
Во время завтрака мама рассказала отцу о моем сне. Он долго и громко смеялся:
– Сынок, говоришь: машины, большой город, док, медсестра Эльза. Что только не приснится в таком возрасте. Мы с мамой снова уходим в море, а вы остаетесь с братом дома. Прошу тебя, ведите себя пристойно.
–
– Дети, но нам надо. Хотя я к твоим словам прислушаюсь. Мне тоже снилось нечто необъяснимое. И, самое интересное, мне кажется, да и не только – но мы живем здесь не одни. Рядом с нами еще кто-то находится, но мы этого не чувствуем. Может быть, со временем мы покинем этот дом и переедем в другое место. Но как бы то ни было, в море сегодня не идем. Будем отдыхать. Думаю, что все одобрят мое предложение.
Я впервые в своей жизни прочувствовал некий уют, но этих чувств мне хватило не надолго. Какая-то сила заставила меня выйти из дома, и я направился к бушующему морю. Казалось, что волны вздымаются до небес, вокруг все шумело. Закрыв глаза, я увидел перед собой огромный кипящий чан. Мне стало страшно, и я открыл глаза. Передо мной стоял мужчина в черном балахоне, который промолвил:
– Анатас, я очень рад за тебя. Ты прошел первые испытания, и я убедился в том, что ты можешь пронизывать пространство, и время для тебя не будет являться помехой.
– Кто ты?
– А разве ты меня не узнаешь. Я твой учитель и твоя судьба.
– Нет, я вас не знаю.
– Хорошо, но я тебе уже говорил, что со временем ты все узнаешь обо мне. Сегодня ночью, когда уснут т… родители, ты придешь на кладбище, и я тебе кое-что покажу.
– Нет, я туда не пойду.
– Пойдешь, ведь старших нужно слушать. А сейчас ты даже не будешь помнить. Я тебя кое-куда перенесу.
–––––––––––-
Большой деревянный дом. В одной из комнат прямо на полу лежал капитан Ерофеев. После вчерашнего его тошнило, и было плохо. Он привстал, его начало бросать из стороны в сторону.
– Старшина, старшина! Агафонов, да, черт тебя побери, где ты есть?
В комнату вошел Агафонов и сказал:
– Товарищ капитан, я вас слушаю.
– Дай мне что-нибудь, мне плохо.
– О, товарищ капитан, это я знаю.
– Ты слушайся старших по знанию и принеси мне что-либо испить.
Через некоторое время Агафонов принес водку. Ерофеев выпил и с облегчением вздохнул:
– Вот это да, вот мы вчера дали…
– Товарищ капитан, я не знаю кто ты. Но то, что вы вчера натворили с полковником Воснецовым, на меня до сих пор наводит ужас.
– Слушай, что ты имеешь в виду?
– Разве вы и, правда, ничего не помните?
– Нет, я ничего не помню. Так что же все-таки случилось?
– Хорошо, слушайте. Вчера изрядно выпив, вы пошли в седьмой барак, убили майора. А этому генералу, что доставили позавчера, вы отрезали голову. Я смотрел на все это со стороны и видел в вас не людей, а обыкновенных зверей.
– Слушай, Агафонов, ты о чем говоришь?
– Да о том, что видел.
– Допустим, все было так, но ведь я сотрудник НКВД и мне можно все. Запомни раз и навсегда, когда человека покидает страх, он становится зомби. И ты для меня не указ.
– Товарищ капитан, я то не указ, но я люблю тишину. И когда эта тишина наступает для каждого человека, наступает отдых для души. А у вас этого нет, да и у полковника тоже. Но это еще не все. В женском девятом бараке вы изнасиловали двух заключенных женщин. Затем распороли им животы и с пьяным дурацким смехом покинули барак.
– Во, Агафонов, ты даешь. Неужели ты не хочешь служить в войсках НКВД?
– Я здесь нахожусь по призыву и мне скоро увольняться. Да, я понимаю тех людей, которые сидят у нас. Они политзаключенные, репрессированные. Но, поверьте, товарищ капитан, они же люди.
– Ты мыслишь хорошо, я тебе ставлю положительную оценку. Скажи мне, куда вы дели трупы, вы их прикопали?
– Товарищ капитан, как же их прикопаешь, когда здесь вечная мерзлота.
– Агафонов, ты меня извини, но вот, когда я ночью спал, мне казалось, что я нахожусь в море.
– Товарищ капитан, до Белого моря - 150 верст, до Черного – более 6000 тысяч. И там быть вы никак не могли.
– Значит, мне все это приснилось. Да я и сам порой задумываюсь, кто я на самом деле. Родителей своих не помню, где родился тоже. Но исполняю волю таких же бесноватых, как и я, которые находятся у власти. Это придумано не мной. Все же есть какая-то сила, которая портит все живое. Думаешь, это я убивал их, нет, это не я. Но кто-то через меня. А сейчас скажи мне, почему у меня болит щека?
– Товарищ капитан, это вы зацепились о дверной крючок вчера и порвали себе щеку. Посмотрите, какая лужа крови на полу.
Ерофеев встал, его шатало из стороны в сторону. Он посмотрел на лужу крови, затем подошел к окну и внимательно посмотрел на ту жизнь, которая окружала его. Вокруг стояли бараки, сосны были покрыты инеем: «Странно, вроде бы я это все вижу впервые. Неужели я живу во сне».
Агафонов, мне хочется забыться.
– Да нет, товарищ капитан, от самого себя никуда не денешься. Вам бы исповедоваться у нашего лагерного священника.
Он засмеялся:
– Ты что хочешь, чтобы я еще одну голову отрезал. Я на это никогда не пойду. И то о чем они проповедуют – это все неправда. Потому что у меня есть свой учитель. С 37 по 39 год я убил более полусотни людей. Но учти, я являлся только исполнителем. Я выполнял приказы. Иногда задумываюсь, меня ведь кто-то родил, хотя матери своей я не помню. Но бывают такие моменты, что я вижу небольшой лучик света, который пытается пронзить мое сердце. Но я окутан чем-то непробиваемым. Думай обо мне что хочешь, да я на тебя не в обиде. Тебя я не трону и не предам, хотя ты здоровый мужик и любые пытки выдержишь. Но я тебе этого не желаю. А о себе я как-то сам побеспокоюсь. Налей мне еще, и можешь идти.