Стаи. Книга 3. Столкновение миров
Шрифт:
– Сейчас их облик вас пугает, и это понятно. Но когда всё закончится, вы сможете пообщаться с нашими кицунэ в более привычной обстановке. Поверьте, они очень непосредственны и очаровательны!
Октябрьский натянул на лицо улыбку, хотя не надо было быть дипломированным психологом, чтобы понять – это просто привычка, способ не пускать истинные чувства наружу. Бёрнет со своим коллегой был абсолютно согласен: в эволэках-лисах не чувствовалось принадлежности к роду человеческому, а последними мазками к общей картине чуждости происходящего таинства были именно кураторы. И если Хельга вела себя невероятно естественно, прекрасно копируя поведение живого человека, то её коллеги, отделавшись коротким дежурным приветствием, с каменными лицами, как заведённые, выполняли положенные функции, и только. Придёт время, и перед взором вышедших из погружения Навигаторов эти замёрзшие маски электронного мира оттают, девушки и юноша увидят теплые улыбки, ощутят в полной мере столь необходимую уставшей душе заботу и внимание, а пока…
Пока искусственный разум трёх кураторов, разделённый на четыре тела, но решающий единую задачу, не видит никакой необходимости тратить ресурсы и время на пустые расшаркивания и откровенно абстрактные для рационального сознания заверения двух ошеломлённых офицеров в том, что всё увиденное – неотъемлемая часть работы эволэков. Они не будут лезть к людям с просьбами, не принимать происходящее близко к сердцу, для этой задачи есть самостоятельная единица – Хельга. У неё командный приоритет, и она будет соотносить реакцию офицеров с собственными индивидуально-коллективными мыслями, и озвучивать их, стремясь как можно скорее увести хрупкую человеческую психику с опасной дорожки…
Короткое знакомство с Навигаторами произвело на командиров конвоя неизгладимое впечатление: пить в космосе, да ещё и на борту флагмана – занятие не самое нужное, но нервная встряска требовала выхода, и в салон «Хоукинса» стюард, такой же белый и накрахмаленный, как скатерть, подал редкий коньяк из секретных закромов. Джозеф скупердяем никогда не был, а уж тем более для лучшего друга лучшего горячительного и подавно было не жалко.
По адмиральскому салону разлился удивительный запах изысканного лакомства. По мере того, как офицеры опрокидывали одну порцию за другой, их нервы немного успокаивались. Лимон с сахаром уносил из памяти неприятную стерильность операторского зала, который хоть и блистал безукоризненной чистотой, но обоим постоянно чудился запах мокрой звериной шерсти, хорошо знакомый по былым временам, в которых хватило места не только службе, но и увлечениям для души, например, охоте.
– Как ты думаешь, Женя, почему они такое проделывают со своими телами?
Хозяин корабля откинулся на мягкую спинку бежевого дивана, кутаясь в дым сигары (ещё одно отступление от правил жизни на борту), окинул взглядом отделанное дорогими породами дерева помещение. Новичкам от убранства было не по себе – разум никак не мог соотнести роскошь с привычным аскетизмом корабельной архитектуры, – но сам он давно перестал обращать внимание на это несоответствие.
Октябрьский, привыкший к общению на короткой ноге с коллегой-англичанином, для которого следовать традициям русского флота и называть офицера по имени и отчеству, было непривычно, только саркастично улыбнулся:
– Они ещё дети, а нам с тобой вообще во внуки годятся. – Он пару секунд помолчал, раскуривая свою сигару от огня, который вежливо преподнёс чуть ли к его усам Джозеф. – Вот и тянутся ко всему новому.
– У меня внуков уже пятеро, – заметил, недобро сощурившись, собеседник, – и я не припомню среди них хвостатых уродцев.
– А у меня трое, четвёртый уже должен был родиться, примерно месяц назад, – словно не заметив грубости, продолжил Евгений Дмитриевич. – Никак не дождусь окончания этого рейса, очень хочу увидеть его. Надеюсь, что его назовут Максимом, а не Олегом, а то буду на старости лет путать со вторым!
Оба негромко рассмеялись, хотя адмиралу Славянской Секции и было понятно, что коллега неспроста заострил внимание на анатомических особенностях Навигаторов, да ещё и сделал это подчёркнуто ледяным тоном. Бёрнет явно хотел прощупать почву под ногами, а раз он не хочет озвучивать напрямую потаённые мысли даже одному из своих самых лучших друзей, то причина для осторожности есть. Октябрьский всё это уловил острым умом и сделал шаг навстречу:
– Навигаторы помогают нам строить будущее для наших детей и внуков. Пока положение вещей такое, мне всё равно, сколько у них там хвостов и ушей.
Они дружно затянулись и выпустили клубы дыма, тут же подхваченные системой вентиляции. Пока сизые невесомые дорожки исчезали в резных решётках коробов, каждый с дотошностью опытного гроссмейстера обдумывал следующий шаг, словно игра шла на титул чемпиона Вселенной.
– Вот именно, – нарушил молчание Джозеф, едва заметно кивнув. – Наших детей.
Русскому адмиралу не надо было рассказывать, что далёкая планета Фолькленд – родной дом коллеги, и предстоящая работа была для него не просто работой, а делом чести, ведь старался он и для своей семьи тоже.
– Джо, – Октябрьский сильно подался вперёд и широко улыбнулся, – я знаю, что у тебя за сложность, но немного не понимаю, чем тут могут помочь эволэки. Они сейчас в погружении, и понадобится самый минимум полгода, прежде чем их допустят до нового.
Но непонимание свидетельствовало только о его не понимании, не более того, а англичанин не зря слыл очень проницательным и расчётливым человеком. Как только стало известно о предстоящем конвое с Новой Британии на Рочестер, как только перед глазами Бёрнета оказался список участников проекта, в том числе и кураторов кицунэ, в голове сама собой родилась очень неординарная мысль.
– У нас на орбите сейчас целых шесть отслуживших термоядерных реакторов, – хоть и знал «Женя» о головной боли своего товарища, но начал тот издалека. – Четыре сняты со звездолётов, два с орбитальных станций. От меня требуют как можно скорее убрать их, но единственная возможность утилизации – это отправка их в фотосферу светила.
– Остаточная радиоактивность этих колоссов нешуточная, тем более что защитную рубашку из металлов и керамики с них сняли и использовали на новых реакторах. А сухопутные крысы постоянно прессингуют флот, ничего не желая слышать о занятости буксиров, невозможности отвлечь бесценные единицы на многомесячный полёт к звезде, – Октябрьский всё это прекрасно знал и понимал, но они с товарищем оба были рассудительными людьми и любили обстоятельные беседы.
– Именно, Женя, – кивнул, соглашаясь, коллега, не замечая, как пепел сигары падает на белоснежную ткань форменного кителя. – А раз эти, хм, лисицы взялись помогать нам, людям, то пусть и помогают.
В ухмылке Джозефа явственно читалось не то презрение, не то омерзение к чуждым существам, но русский адмирал тоже не испытывал особых симпатий к Навигаторам, уж больно необычно они выглядели, а всё увиденное в операторском зале отнюдь не прибавило положительных эмоций!
– Я вполне готов тебе помочь, но мне нужно знать план целиком, прежде чем сказать «да», – осторожно выставил условие Евгений Дмитриевич. – Эволэки очень опасны, ты же сам видел, как они расправились с Сухомлиновым. Поговаривают, что старик до сих пор немного не в себе, а не убили они его только потому, что это навредило бы им самим.