Сталь и пепел. На острие меча

Львов Вадим

— Сколько лет мы не виделись, Артем?

— Восемь… восемь лет, господин генерал.

— Да, майор, будто целая жизнь прошла.

Болдин предложил Пшеничному сесть и достал бутылку настоящего французского коньяка, кулек с конфетами «Мишка Косолапый» и два «губастых» стакана. Через минуту к натюрморту прибавился порезанный лимон и пара хачапури с сыром.

Генерал лично набулькал по половинке в каждый стакан и протянул один из них Пшеничному.

— Давай за встречу, когда еще увидимся?

Выпили, закусили. Коньяк, провалившись в желудок, приятно воспламенился, разливая тепло

по организму.

— Вы где сейчас, Петр Сергеевич?

— Сейчас — здесь. А вообще начальник центра специальных операций ВВС, — спокойно ответил Болдин.

«Ни хрена себе! ЦСО — одно из самых закрытых подразделений на Руси. Спецтехника, спецзадачи. Высоко взлетел. Чего от меня понадобилось?»

С Болдиным играть в молчанку необязательно, можно спросить в лоб, чем Артем и воспользовался:

— Петр Сергеевич, на кой я вам сдался? Задание какое особое?

Генерал еще раз наполнил стаканы и протянул Пшеничному конфету.

— Минут пять у нас еще есть, майор. Не гони лошадей, Артем. Давай еще примем, и о делах…

Еще полстакана, конфета, и снова приятное тепло…

— А вот теперь слушай, майор. Ты в курсе стратегической обстановки?

— В общих чертах…

— Тогда я тебя просвещу. На Западе все в общих чертах заканчивается. Там стратегический тупик. Вооруженные силы НАТО главком Волобуев, дай бог ему здоровья, на кукан намотал, только перья полетели. Но теперь другой вопрос. Чего с Германией делать? Оккупировать — сил нет, да и Польша в тылу. Немцы на переговоры согласны, но наши требуют полностью вывести союзные войска с немецкой территории перед началом переговоров. А союзники уперлись, мол, Германия — это не все НАТО. Дело идет к тому, что Бундесвер начнет союзников со своей территории вытеснять.

— А чего, так уйти нельзя?

— Так, майор, — это как? Бросить все и уйти? Так они быстро все обратно отыграют. К чему вообще воевали? Нет, пусть бумажку подпишут…

Генерал сплюнул в сторону старого дивана, стоящего в углу.

— Да тут еще Исландия… Только что оттуда. Там плохо, Артем. Американцы, когда ядреным оружием жахнули, здорово нам связь и ПВО повредили. Не так, как мы у них в Европе, но достаточно. Наша оборона уже сыпаться начала… И флот тоже, думаю, обречен. Румянцев и его десант держатся, «слава ВДВ» и все такое — только понятно, что помощи никакой не будет.

— А вы?

Генерал ответил неожиданно зло, будто Пшеничный его в трусости обвинил:

— А меня в Москву выдернули. На спецзадание. Одного! Весь сорок пятый гвардейский полк там остался. Под Рейкьявиком. Я хотел хотя бы одну группу с собой забрать, приказ был лететь одному.

Пшеничный отвел глаза. Неприятно, когда генерал перед тобой оправдывается. Тошно…

— Ты глазами не зыркай, майор. Сам знаю, как это звучит, чай, не пионер. Вроде как людей бросил и в тыл сбежал.

Болдин почесал шею и потер мощный загривок. Минуты две висела неприятная пауза.

— Тебе фамилия Дерюгин что-нибудь говорит, Артем?

— Нет, а должна?

— Хорошо, попробуем так. Гвардии полковник ВВС, дважды герой Руси Сергей Арсентьевич Дерюгин тебе знаком?

Пшеничный кивнул. Вот так — знаком. Еще бы незнаком, летчик-штурмовик, герой бесконечной Кавказской войны и Украинского

конфликта. Знаменит тем, что в ходе боев под Киевом и Житомиром на штурмовике «Су-39» сбил несколько вертолетов и даже один «Еврофайтер». Самый молодой полковник в ВВС, после академии командовал полком на Дальнем Востоке, оснащенным новейшими бомберами «Су-34». Причем летал сам, предпочитая кабину бомбардировщика нудной бумажной работе.

— Так сбили его, майор. Здесь, над Казахстаном, и сбили. А Дерюгин этот — символ, можно сказать. И лично сам… — Палец Болдина указал наверх. — Понял, Артем? Лично Стрельченко отдал приказ вытащить Дерюгина из китайского плена. Нельзя допустить, чтобы нашего лучшего пилота по всему Китаю в клетке возили, как медведя циркового, напоказ. Прикинь, чего народ подумает? Ладно бы погиб как герой — другое дело. А здесь — плен. Нехорошо.

— Нехорошо, Петр Сергеевич. Только я здесь при чем? Мои люди на общевойсковой бой заточены. Мы же не «Альфа» — заложников освобождать.

— Знаю, пластун. Только с «Альфой» я не работал. А мои ребята — за океаном, в Исландии. Вот и получается, Артем, что я могу опираться только на тебя. Я доверяю только тем, с кем лично работал. Поэтому и вызвал. Кавказское братство, сам понимаешь…

Пшеничный задумался…

— План уже готов?

— Да. Пойдем, ознакомлю.

Артем кивнул, не зная, что в небесной канцелярии напротив его фамилии уже вывели жирный крест.

В Москве глубокий и стремительный прорыв НОАК на север произвел эффект разорвавшейся бомбы. Никто не ожидал, что китайская армия, уже понесшая тяжелейшие потери в первых боях и не добившаяся своих целей абсолютно нигде, способна на такую смелую операцию.

Главком ОСК «Восток» Лисицын обрывал телефоны в Генштабе, требуя резервов техники или хотя бы применения электромагнитного оружия. Москва требовала одного — держаться, держаться, держаться…

— Долго он не удержится, — наконец резюмировал генерал армии Усольцев на утреннем докладе у главы государства. — Или в эти сорок восемь часов мы остановим группировку Цзоу, или китайцы возьмут Омск и Барнаул. Без вариантов.

— А резервисты?

— Не удержат. Техники мало, опыта ноль. Как ни крути, двадцать первая и сорок седьмая армии НОАК оснащены лучше и уже получили солидный боевой опыт против казахов. К тому же местность открытая, это не Дальний Восток с его дебрями. Резервные части просто размажут по степи. Это не решит проблемы, только усугубит.

— Сколько времени потребуется на переброску десяти-двенадцати бригад с запада?

— Минимум девять полных суток. Плюс организация контрудара… Выбить НОАК обратно, в Семиречье и Казахстан, удастся, но, сами понимаете, два промышленных центра превратятся в руины. Действия китайцев в Хабаровске и Благовещенске показывают, что, отступая, НОАК применяет тактику выжженной земли.

Стрельченко отрицающе покачал головой. Потеря двух огромных промышленных городов, буквально забитых предприятиями ВПК, будет означать разрыв производственных цепочек и катастрофические последствия для военной промышленности. Не говоря про новые потоки беженцев, нарастающий хаос на транспорте и эмоциональный спад у населения.