Сталь и Пламя
Шрифт:
«По твердой? То есть в два раза более низкой? Вот сволочи», с каким-то даже восхищением подумал Серов.
– Что же до ваших конфликтов с советниками Эбердином и Шаупром, совет постановил считать их частным делом, к интересам города не относящимся. Однако же напоминаем о недопустимости противоправных действий в городе и на территории к нему относящейся. Второй раз, возможно, приговор будет не столь мягкий.
На этом эпопея со столь не удачной поездкой в ближайший город и закончилась. Еще буквально через несколько дней Серов уже был дома. Большая война на истребление отменялась.
Александр
Положение в целом получалось не очень веселое – баронство стабильно из месяца в месяц работало «в минус», держась на плаву только благодаря личным запасам капитана и добычи, взятой во время боевых действий. Впрочем, последний пункт был нерегулярным и на общую картину влиял мало.
Тут, наверное, стоит остановиться и немного подробнее погрузиться в хозяйственную жизнь баронства, а также рассказать про экономику вольных баронств в целом.
Как и везде - что вообще характерно для средневековья, пускай и магического – местная экономика была построена на сельском хозяйстве. И вообще - основным критерием, определяющим положение человека в обществе, являлось наличие во владении земельного участка. На земле работали смерды той или иной степени зависимости – от свободных арендаторов до, по сути, рабов. И именно на эти деньги, вырученные либо от продажи зерна, либо от собранных налогов, бароны содержали свои замки и дружины.
В среднем, математика была такая – сто крестьян (считая детей, женщин и стариков) позволяли содержать одного бойца. Отсюда и размеры войск местных феодалов в шестьдесят-сто копий.
Вообще территория вольных баронств по своей сути представляла собой такой себе аналог дикого поля, куда бежали смерды из соседних государств. Здесь было много свободной земли, при чем весьма хорошего качества и низкие налоги – попробуй содрать с крестьянина чуть больше, если он в любой момент может сорваться с места и уйти к соседнему феодалу. С другой стороны, регулярно происходили всякие неприятности типа прорыва монстров, мелких войн или магических болезней.
Каждый год весной, стронутые с места тотальным недоеданием, люди отправлялись на юг в поисках лучшей доли, садились в баронствах на землю и гибли от сотни разных причин. Такое вот колесо сансары. С другой стороны – там на севере погибнуть можно было ровно с той же вероятностью – не от монстра так от голода или плети поехавшего от безнаказанности помещика.
У Серова под рукой находилось чуть больше десяти тысяч крестьян, разбросанных по достаточно приличной площади, что при стандартном подходе давало сотню с небольшим бойцов.
В статью «доходы» можно было еще зачесть прибыль от продажи алкоголя – эта строчка особенно радовала барона – которая неспешно, но неуклонно двигалась вверх. Даже история с Берсонзоном мало повлияла на общий доход – спрос пока еще существенно превосходил предложение.
Осенью была «сдана в эксплуатацию» третья очередь спиртового завода. Серов попробовал напрячь все свои знания по этому процессу, прибавить к этому уже какой-никакой местный опыт и состряпал некое подобие ректификационной колонны, которая на выходе дала крепость продукта около девяноста градусов. Сколько нервов и материала на это ушло – страшно представить, ну и, конечно, без помощи Дрора у капитана хрен бы что получилось.
Теперь же местная алкогольная фабрика предлагала алкогольные напитки способные удовлетворить запросы самого искушенного сомелье. В ассортименте была обычная водка, пшеничная, разбавленная из ректификата, виноградный бренди, ржаной виски, а также хит осени, сезонное предложение – кальвадос. Кальвадос, под именем которого скрывался алкоголь из целого набора местных фруктов, получился просто изумительным и привлек внимание купцов не только из окрестных городов, но даже из Игела и герцогства Тавар. К сожалению, мощности завода все еще были совсем не те, и удовлетворить спрос не получилось. Более того, Серов распорядился оставлять по пятой части всего выгнанного алкоголя на выдержку в бочках, рассчитывая еще больше повысить маржинальность предприятия.
Впрочем, и так получалось хорошо. Барон продавал алкоголь оптом в столитровых бочках – ну примерно, с измерениями все еще было проблематично – на открытых аукционах, приходящих раз в пять дней у стен замка. Для приезжих даже построили небольшую таверну, совмещенную с постоялым двором, где останавливались торговые гости и где можно было продегустировать продукцию, прежде чем платить за большой объем. Маленький еврей внутри капитана радовался даже небольшой заработанной копеечке.
Бочка водки (без цены тары) торговалась в среднем за два гроута при себестоимости около пары денье. Чистая водка, имеющая самую низкую цену, пользовалась просто бешенной популярностью и Серов, едва введя в строй третий аппарат, начал потихоньку собирать четвертый. Чуть дороже был виски – двенадцать денье за тот же объем, а бренди – четырнадцать денье. За кальвадос на пике торгов удалось получить по три с половиной гроута, вот только объем был крайне ограничен, поэтому на общую картину он не повлиял.
Еще одним побочным следствием того, что сто процентов продукции стало продаваться «с колес» тут же у стен замка, что называется «на кране», стал разрыв, вернее скорее заморозка, заключенного с городским советом Берсонзона, не выгодного для Серова договора. Теперь барон не торговал напрямую с городом, ну а все попытки запретить уже местным купцам ввозить продукцию «Белого единорога» мгновенно вылились в праздник на улице контрабандистов. Платить специально обученным людям, тихонько переправлявшим бочки за городские стены, оказалось выгоднее чем официальным таможенникам. Впрочем – ничего нового.
А еще к осени, задолжавшись выбрасывать деньги на тару, Серов, проклиная все на свете занялся организацией еще и этого производства – благо необходимые специалисты, способные превратить дерево в не протекающий сосуд не были чем-то совсем уж уникальным. Более того, можно было бы совсем не упоминать историю с бочками, если бы барон не решил в этом деле привнести немного технологий будущего. В бондарском деле он, понятно, не смыслил ни капли, вместо этого он занялся организацией труда, создав с, по сути, с нуля настоящую мануфактуру.