Сталин: арктический щит

Жуков Юрий Николаевич

Поиски, поначалу шедшие без особой спешки, в начале нового, 1925 года пришлось резко ускорить. Причиной же того послужило полученное 6 января в Москве уведомление правительства Норвегии о том, что Япония последней из стран, подписавших Парижский договор, ратифицировала его. А потому «Горный устав Шпицбергена (Свальбарда), а в соответствии с этим и договор вступят в силу после 1 апреля с. г. Таким образом, те, кто получил права на Шпицбергене (Свальбарде), будут иметь примерно шестимесячный срок для предъявления своих претензий датскому комиссару»⁷⁶. Словом, произошло именно то, на что так долго и упорно надеялись в НКИДе.

Стремясь наилучшим образом воспользоваться столь благоприятно сложившимся положением, А.В. Сабанин тут же обратился в коллегию наркомата. Напомнил об однажды не просто решенном, но и подтвержденном нотой от 16 февраля 1924

года. Убеждал в докладной записке коллег: «До последнего времени основным формальным препятствием на пути присоединения к конвенции (договору. — Прим. авт.) было то обстоятельство, что сообщение о присоединении к конвенции должно было направляться французскому правительству, с которым правительство СССР не находилось в дипломатических взаимоотношениях… Принимая во внимание изменившиеся условия (признание Францией в октябре 1924 года Советского Союза. — Прим. авт.), представлялось бы целесообразным вновь поставить вопрос о присоединении СССР к Парижской конвенции как перед Норвегией, так и перед Францией».

Не довольствуясь чисто внешнеполитическим аспектом поднимаемого вопроса, привел Сабанин доводы и иного характера: «Развитие разработки угольных копий на архипелаге Шпицберген, нашими организациями и связанный с этим ввоз шпицбергенского угля в СССР имеет большое значение для Севера Союза (особенно для Мурманской железной дороги), освобождая его от необходимости импортировать дорогостоящий английский уголь»⁷⁷.

Коллегия Наркоминдела на своем заседании 19 января согласилась с предложением Сабанина и утвердила подготовленный им же проект решения: «а) войти с представлением в Совнарком о присоединении к Парижской конвенции; б) просить полпредство в Осло (так с 1 января 1925 года именовалась столица Норвегии, бывшая Кристиания. — Прим. авт.) срочно доставить окончательный текст поправок к Горному регламенту; в) предложить ВСНХ разработать вопрос о наших заявках на Шпицбергене». Одновременно утвердила коллегия и проект постановления СНК СССР. Он же предусматривал: «1. Шпицбергенский трактат утвердить в целом. Поручить НКИД оформить присоединение СССР к трактату. 2. Поручить НКИД внести на согласование с 2 подлежащими ведомствами в Горный регламент необходимые поправки»⁷⁸.

Выполняя принятое решение, М.М. Литвинов прежде всего поспешил заручиться обещанной поддержкой Осло. 30 марта передал норвежскому посланнику А. Урби ноту, в которой поставил его в известность о том, что Советский Союз «предполагает в ближайшее время направить правительству Французской Республики сообщение о присоединении к договору о Шпицбергене». И дабы смысл такой, в общем, не обязательной информации стал понятнее, уточнил: «…правительство Союза будет рассматривать свое присоединение к вышеуказанному договору окончательно оформленным со дня подтверждения правительством Французской Республики получения упомянутого сообщения»⁷⁹. А 18 апреля полпред Л.Б. Красин вручил министру иностранных дел Франции А. Бриану официальное уведомление о признании Москвой полного суверенитета Норвегии над архипелагом Шпицберген, включая остров Медвежий⁸⁰.

Однако ожидаемого, предельно простого подтверждения получения ноты не последовало. Ответ Бриана от 30 апреля Красину содержал нечто не только неожиданное, но и маловразумительное. Мол, «сообщение вашего правительства не может являться тем актом присоединения, которое имели в виду державы, подписавшие договор». Пояснил, что он сам намеревается определить процедуру, при которой все заинтересованные страны получат удовлетворение»⁸¹.

Чичерину вновь ничего не оставалось иного, как обратиться 9 мая к МИДу Норвегии. Еще раз напомнить ему, что полпред СССР не так уж давно «просил королевское правительство предпринять необходимые шаги перед державами, подписавшими договор, с целью присоединения России к Парижскому договору». А заодно и с горечью поведать, что «формальности, связанные с этим присоединением, оказались более сложными, чем это предполагало правительство Союза»⁸².

Осло же, добившись от Москвы главного — признания своего полного суверенитета над полярным архипелагом, перестало интересоваться трудностями, возникшими перед Наркоминделом. Не спешило, как ожидали Чичерин, Литвинов, Сабанин, влиять на Францию. Страну, весьма далекую от проблем Арктики, но желавшую играть и пока еще игравшую первую роль во

всех европейских делах. Норвегия не отреагировала на просьбу, скорее похожую на призыв о помощи. Более того, как бы ничего не ведая о происходящем, А. Урби передал 17 августа в НКИД ноту, извещавшую, что его страна с 14 августа установила полный контроль над Шпицбергеном и Медвежьим. И что работа датского комиссара по оформлению заявок на участки на Шпицбергене начинается с того же числа, а потому завершится, как предусматривалось ранее, через три месяца, то есть 14 ноября⁸³.

Наркоминдел невольно оказался в цейтноте. За остававшиеся двенадцать недель ему предстояло добиться от Бриана признания присоединения СССР к Парижскому договору. Одновременно успеть подготовить самым идеальным образом — дабы не встретить чисто формального отказа, и направить в Копенгаген необходимые заявки. И все же сотрудники экономико-правового отдела успели сделать и то, и другое.

Начали с наиболее простого. Связались с жившими в Советском Союзе тремя людьми, юридически — благодаря сохраненным ими документам — остававшимися владельцами участков на западном Шпицбергене. С работавшим в ВСНХ горным инженером Р.Л. Самойловичем, пенсионерами Е.Г. Шинкевичем и С.Н. Сыромятниковым, второй из которых в прошлом был действительным статским советником, а третий — кандидатом прав⁸⁴. Разыскали и троих наследников уже умерших владельцев участков на острове Медвежий. Дочерей отставного лейтенанта графа К.Г. Толстого и вдову капитана 2-го ранга в отставке П.П. Гуржи⁸⁵. К концу октября в Хамовническом народном суде Москвы были оформлены все необходимые доверенности, и в установленный срок заявки поступили в Копенгаген⁸⁶.

Датский комиссар принял к рассмотрению лишь три из них. Те, что относились к земельным участкам на Западном Шпицбергене. Но и их после многомесячных проволочек отклонил⁸⁷.

Столь же неудачно завершилась и попытка НКИДа добиться присоединения к договору по Шпицбергену. В ответ на запрос Я.Х. Давтяна, советника полпредства в Париже, переданный А. Бриану 17 октября, министр иностранных дел ответил не менее уклончиво, нежели в апреле. «Французское правительство, — практически повторил он свою прежнюю позицию, — и правительство Соединенных Штатов в настоящее время обмениваются мнениями, что вскоре должно привести к выработке формулировки, удовлетворительной для всех заинтересованных государств. Как только соглашение между этими двумя странами будет достигнуто, оно будет передано на рассмотрение других государств — участников договора. Надо полагать, что с этой стороны возражений не возникнет»⁸⁸.

Советский Союз, как оказалось, все еще оставался анфан терибль [14] мировой политики, и считаться с ним пока никто не собирается. Поиск «формулировки», о которой дважды писал Бриан, продолжился ровно десятилетие.

Единственное, в чем удалось преуспеть Москве, так это в некотором упрочении своего лишь экономического присутствия на Шпицбергене. Добиться того с помощью предельно простой финансовой операции. По инициативе ВСНХ и лично заместителя его председателя Г.Л. Пятакова 8 сентября 1925 года было учреждено акционерное общество «Русский Грумант». Формально — «для исследования горных и всякого рода промысловых (рыбных, звериных и т. п.) богатств Шпицбергена». На деле же — для добычи угля на шахтах, принадлежавших АРГ — акционерному обществу, уже обладавшему только потому, что было британским, всеми необходимыми правами в полном соответствии и на основании вступившего в силу Горного регламента.

14

Анфан Терибль — ужасный ребенок (от фр. enfant terrible)

Капитал новой компании составили в равных долях «Северолес» и АРГ, но так как у треста уже имелось 20 тысяч акций последнего, он в силу того автоматически и стал обладателем контрольного пакета. Кроме того, «Русский Грумант» получил еще от АРГ в полное свое распоряжение угленосный участок на западном Шпицбергене площадью свыше 300 квадратных километров⁸⁹ для развития добычи в ближайшем будущем.

Лишь после создания такой смешанной компании Москва почувствовала себя на полярном архипелаге уверенно. Взять же реванш за дипломатическое поражение, да и то весьма своеобразным способом, ей удалось только год спустя, и в совершенно ином районе Арктики. Восточном.