Сталин: арктический щит
Шрифт:
Суть сказанного была понятна правильно. Поэтому в мае 1942 года, определяя меморандум основы своей внешней политики на будущее, ориентированной на создание атлантической системы и тесный союз с США и Великобританией, правительство Норвегии вместе с тем отметило не менее существенное для себя:
«Порой высказывалось мнение, что Советская Россия может представлять угрозу для северной Норвегии. Советская Россия никогда не предъявляла (территориальных) претензий к Норвегии и в течение всей войны относилась с сочувствием к нашей борьбе за свободу. Нет никаких оснований считать, что между нашими двумя странами может возникнуть конфликт по экономическим причинам. Наоборот, Норвегия заинтересована
Получив меморандум, посол СССР при союзных правительствах в Лондоне А.Е. Богомолов направил его в Москву. И на основе рекомендаций Наркоминдела подготовил ноту, врученную 24 сентября министру иностранных дел т. Ли. В ней же четко, недвусмысленно отмечалось: «Советский Союз хотя бы по причинам своего географического положения не может не быть заинтересован в вопросах обеспечения коммуникаций (выделено мной. — Прим. авт.) и предотвращения агрессии, затронутых в меморандуме»59.
Шесть месяцев спустя, беседуя с П. Хартманном, министром финансов Норвегии, А.Е. Богомолов постарался уточнить точку зрения Кремля. Сказал собеседнику, что его «правительству следовало бы для достижения поставленной цели — обеспечения безопасности — не только договариваться с западными державами, но и гарантировать себе хорошие отношения с Советским Союзом, который также является державой, имеющей свои интересы в Атлантике (выделено мной. — Прим. авт.)»60.
Так впервые была сформулирована будущая советская послевоенная политика для Арктики. Именно для нее, ибо только там, что лишний раз весьма наглядно продемонстрировала война, и пролегал путь в Атлантику. Путь, оказавшийся жизненно необходимым для СССР, ибо превратился для него в самую главную транспортную артерию, заодно выводившую страну и в ту самую зону, которая после отказа США от изоляционизма превратилась в стратегически наиважнейшую, уже связавшую Европу и Америку прочными узами, которые после победы непременно должны были укрепиться. Да к тому же и стать незыблемой основой новой оборонительной системы, той, о которой столь откровенно объявлял меморандум норвежского правительства.
Но не заставят ли Кремль такие задачи проводить в Арктике экспансионистскую политику, сопровождаемую территориальными захватами у соседей? На такие размышления могли навести только что начавшиеся тайные переговоры СССР и Финляндии об условиях неизбежного выхода последней из войны, условиях необычайно тяжелых для Хельсинки, требовавших не только во второй раз отказаться от Карельского перешейка, но и признать потерю Петсамо с никелевыми рудниками и выход к Ледовитому океану. Не будут ли предъявлены вскоре такого рода требования и к другому северному соседу?
Сомнения такого рода постарался развеять кадровый дипломат, посол Норвегии в Москве Р. Андворд. Менее чем за два года пребывания в незнакомой ему прежде стране, сумевший, как никто другой, быстро разобраться в истинной сущности политики Кремля и в аналитическом письме, направленном 13 марта 1943 года своему министру, позволивший себе утверждать следующее.
Во-первых, «даже в прошлом, когда отношения Советской России с иностранными государствами… характеризовались отнюдь не доверием и
Во-вторых, «русская сторона захочет использовать свое влияние для достижения того, чтобы в странах, граничащих с Советским Союзом, к власти пришли круги, проявляющие понимание советской системы и в отношении которых можно было бы не опасаться, что они будут сотрудничать с врагами России».
В-третьих, «есть все основания полагать, что и здесь, в Советской России, постепенно, с развитием отношений (с Западом), почувствуют необходимость сотрудничества с внешним миром, прежде всего с нынешними союзниками, не только в военное время, но и после войны. Сталин, насколько мы знаем, вел линию за то, чтобы сделать Советскую Россию независимой от других стран. Если бы не было войны, то ему, по всей видимости, это бы удалось».
А затем Р. Андворд сделал единственно возможный, с его точки зрения, вывод: «Внешняя политика Советского Союза часто труднопонимаема и внушает страх и беспокойство. Но, как я уже пытался выразить выше, и в этой политике были определенные основные направления, порожденные желанием прежде всего обеспечить мир России, а также стабильные и мирные отношения с другими странами. После этой войны советское государство, следует полагать, станет политически крепким как внутренне, так и внешне, обладая всеми предпосылками для основанного на полном доверии сотрудничества с теми демократическими государствами, которые помогли ему в минуту несчастья. Я верю, что Советская Россия будет рада, не испытывая необходимости резкого разрыва со своим прошлым, стать, при определенных условиях, государством среди других государств»61.
И действительно, доброжелательное взаимопонимание между Москвой и пребывавшим в Лондоне норвежским правительством особенно ярко проявилось тогда, когда обе стороны начали обсуждать те конкретные действия, которые должны были сопровождать начало освобождения Северной Норвегии. В марте 1944 года новый посол СССР при союзных правительствах в британской столице В.З. Лебедев сообщил т. Ли о готовности советского руководства принять на своей территории норвежские войска. Несколько батальонов или даже дивизию — для участия в боях в Заполярье против общего врага. Месяц спустя Трюгве Ли начал переговоры о создании гражданской администрации в тех районах Норвегии, которые будут освобождены союзными силами. Возможно, с участием американских и британских экспедиционных войск.
Необходимое соглашение Лебедев и Ли подписали 16 мая. Оно же статьей второй предусматривало: «Как только и в той мере, как позволит… военная ситуация, норвежское правительство будет уведомлено о том, что оно может принять на себя ответственность за гражданскую администрацию». А статья пятая конкретизировала: «Назначение административного и судебного аппарата будет осуществляться компетентными норвежскими властями в соответствии с норвежским законом»62.
Далее все происходило в соответствии с достигнутыми договоренностями. 27 октября военный атташе Норвегии в Москве генерал В. Стеффене получил в Наркомате обороны согласие на отправку из Шотландии на Кольский полуостров горнострелковой роты численностью 260 человек. Высадилась она 8 ноября, но не в Мурманске, как предполагалось, а сразу на норвежской территории. В Киркенесе. И, не медля, приняла участие в изгнании 14-й советской армией немцев из Финнмаркена.