Сталин. Кто предал вождя накануне войны?
Шрифт:
— Непосредственной опасности войны нет, и слухи о том, что она скоро начнется, — провокация, — сказал он.
Бригадный комиссар потребовал усилить разъяснительную работу среди командиров и их семей.
Однако нам, командирам и политработникам дивизии, с каждым днём становилось всё очевиднее, что война вот-вот разразится. Полковой комиссар Г.С. Пименов обратился в Военный Совет округа с письмом, в котором докладывал о создавшейся на границе обстановке. К сожалению, Военный Совет округа не принял во внимание доводы Пименова, более того, его сочли паникёром.
Мне вспоминается разговор с Григорием Сергеевичем после его обращения в Военный Совет округа.
— Я, кажется, влип, — невесело сказал он. — Нам не верят, и, видимо, теперь мне придётся ждать смещения, если не произойдёт что-либо похуже.
— Но ведь это похоже на предательство!
— Нет,
Известное опровержение ТАСС нас удивило. Что немцы изготовились к нападению, нам было известно из многих источников, в том числе и от перебежчиков из-за Буга. Они сообщали, что в Бяла-Подляске и в Янув-Подлясском сконцентрированы крупные силы танков, созданы огромные бензохранилища. В июне, особенно с середины месяца, над нашей территорией ежедневно летали немецкие самолёты-разведчики, причём на очень низкой высоте, однако сбивать их запрещалось.
Непонятна пассивность командования армии в самый канун войны, 21 июня, когда начали действовать диверсанты и были выведены из строя электросеть, водопровод, прервана связь с частями и штабом округа. Генерал-полковник Л.М. Сандалов в своей книге “Пережитое” сообщает, что об этих фактах было поставлено в известность командование округа. А что предпринял сам штаб армии? Буквально ничего. Он действовал по принципу: как прикажут сверху, так и сделаем. А ведь можно было провести ряд неотложных энергичных мер с целью повышения мобилизационной готовности войск армии: приказать командирам 6-й и 42-й дивизий провести рано утром вне крепости смотр частей; за ночь подтянуть к Бресту побатальонно, с полной боевой выкладкой подразделения, находившиеся на строительстве; объявить тревогу по штабам дивизий.
Как это ни странно, в такой ответственный момент руководители армии нашли возможным вечером 21 июня побывать в театре и на концертах в Бресте и Кобрине. Бездеятельность и догматизм командарма А.А. Коробкова и командующего округом Д.Г. Павлова привели к гибели большого числа наших воинов, хотя лично и Коробков, и Павлов были честными и преданными Родине людьми…»
Насчёт «честности» Павловых ветеран конечно… «погорячился». Однако он обвиняет именно Павлова и Коробкова. При этом своего комкора, генерал-майора B.C. Попова, которому и подчинялись стрелковые дивизии в Бресте, — нет. Попов проходил под следствием по делу Павлова, но свидетелем. В сентябре 1941 года он уже был назначен заместителем командующего 50-й армии. С февраля 1942 по апрель 1944 года он командует войсками 10-й армии. В июне 1942-го получил звание генерал-лейтенанта. С мая 1944 года до конца войны уже генерал-полковник В.С. Попов — командующий 70-й армией на 1-м Белорусском и с 19 ноября 1944 года — на 2-м Белорусском фронтах. 70-я армия под командованием Попова освобождала Брест (70-я армия, Отдельная армия войск НКВД, была сформирована в октябре 1942 — феврале 1943 года из личного состава пограничных и внутренних войск НКВД. С 15 февраля 1943 года по октябрь 1945 года она — общевойсковая армия в Красной Армии).
(Примечание, Командовал 42-й сд 28-го ск Иван Сидорович Лазаренко, с 04.06.1940 генерал-майор. Родился 26 сентября (8 октября) 1895 года в кубанской станице Старо-Михайловской. В Первую мировую — вахмистр (ст. сержант), кавалер четырёх Георгиевских крестов! В Красной гвардии с 1918 года. Член РКП(б) с 1921 года. Служил в РККА на различных должностях, окончил Военную академию им. Фрунзе, участвовал в войне в Испании и с Финляндией уже командиром 42-й стрелковой дивизии.
Именно он командовал в Бресте в первые часы 22 июня, организовывая вывод своей дивизии из города под огнём противника. Ведь «Приказ № 1» по крепости, подписанный капитаном Зубачёвым (он был заместителем командира 44-го полка 42-й дивизии) и полковым комиссаром Фоминым, появился только 24 июня. Лазаренко свою дивизию всё же вывел, хотя и с потерями и командовал ею достаточно успешно (если можно говорить об успешности действий дивизии в той ситуации избиения утра 22 июня).
Лазаренко вывел из крепости под огнём не только основные силы своей дивизии, но даже и мобилизованных и военнослужащих других частей.
Однако он был арестован уже 4 (по некоторым данным 9) июля 1941 года и при расследовании «Дела Павлова» и событий вокруг Бреста военным трибуналом 17 сентября 1941 года был осуждён к высшей мере наказания по ст. 193–17 и 193–20 УК РСФСР (преступное бездействие и сдача неприятелю вверенных ему сил). В приговоре было сказано: «Лазаренко, будучи командиром дивизии, имея данные, свидетельствовавшие об активной подготовке противника к военным действиям, проявил беспечность, не держал войска в состоянии боевой готовности. В первый же момент нападения Лазаренко проявил растерянность и бездействие, вместо решительных мер к организации отпора врагу самовольно выехал в штаб корпуса, оставив части без надлежащего руководства».
29 сентября 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР высшая мера наказания была заменена на 10 лет ИТЛ — было доказано, что Лазаренко не более чем исполнял преступные приказы коробковых-павловых, что в принципе не снимало с него ответственности в данной ситуации. А 21 октября 1942 года Лазаренко после его писем Сталину был освобождён, ему присвоили звание полковника, и он отбыл на фронт заместителем командира 146-й стрелковой дивизии.
24 октября 1943 года судимость была снята определением трибунала 50-й армии по представлению командующего фронтом генерала армии К.К. Рокоссовского. В 1944 году восстановлен в звании генерал-майора, а 26 июня 1944 года комдив 369-й сд И.С. Лазаренко погиб от прямого попадания немецкого снаряда в его машину, когда он
Его имя носит улица в г. Могилёве, в центре города установлен бюст генералу И.С. Лазаренко. Однако этот действительно достойный генерал, оказывается, так и не был реабилитирован. Ведь ему лагерь «заменили» войной, а решение трибунала по ходатайству Рокоссовского о снятии судимости — вроде как не реабилитация.
В 2009–2010 годах Главный военный прокурор РФ С.Н. Фридинский при изучении дела генерала Лазаренко запросил даже мнение Института военной истории Минобороны Российской Федерации, который дал однозначный ответ: «Действия командира дивизии генерал-майора Лазаренко И.С. не входили в противоречие с требованиями действующих в тот период руководящих документов, соответствовали обстановке и полученным от штаба корпуса приказаниям». По мнению Главвоенпрокуратуры, факты и свидетели не подтверждали «растерянности» и «бездействия» комдива Лазаренко.
Президиум Верховного Суда России постановлением от 24 февраля 2010 года решил: «Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 17.IX 1941 г. в отношении Лазаренко И.С. отменить. Производство по делу прекратить за отсутствием состава преступления. Считать Лазаренко И.С. реабилитированным». В решении суда было также указано и заключение историков ИВИ: «Действия командира дивизии генерал-майора Лазаренко И.С. не входили в противоречие с требованиями действующих в тот момент руководящих документов, соответствовали обстановке и полученным от штаба корпуса приказаниям».
То есть Лазаренко виноват лишь в том, что он выполнял те приказы, которые ему поступали от коробковых-павловых через комкора Попова, который не был осуждён. Возможно, у кого-то и было желание сделать Лазаренко «козлом отпущения», но на самом деле командир, если он выполняет преступные приказы, также несёт за это ответственность.
Лазаренко обвинили в том, что он, зная о «подготовке противника к военным действиям… не держал войска в состоянии боевой готовности». Однако суду всё же хватило ума разобраться, кто же на самом деле виноват в снижении боевой готовности брестских дивизий. Точно так же судили и начальника оперотдела ЗапОВО-ЗФ генерала Семёнова и его заместителя полковника Фомина. Которым дали 10 и 7 лет в октябре 1941-го, а в 1942-м с понижением должности на одну ступень вернули на фронт…)
А теперь немного об общем состоянии войск вокруг Бреста. По которому наносился самый мощный удар в полосе ЗапОВО. Да и, пожалуй, всей границы…
«Николай Николаевич Болотов
Танкисты идут в бой
В июне 1941 года — полковник, начальник штаба 30-й танковой дивизии в Пружанах, Брестской области. Участвовал в боях против немецко-фашистских захватчиков на различных фронтах Великой Отечественной войны. Награждён тремя орденами и четырьмя медалями. Член КПСС.
В 30-й танковой дивизии некоторые командиры, сержанты и рядовые бойцы имели опыт войны в Финляндии.
Дивизия находилась в процессе формирования, а прибывший из запаса личный состав только проходил одиночную подготовку.
Хуже было с материальной частью, так как даже танков Т-26 был некомплект. Предполагали получить танки Т-34, но, к сожалению, они не поступили. Артиллерийский полк имел орудия, но не было тягачей, полностью отсутствовали зенитные средства. Боеприпасы хотя и имелись согласно нормам, но склады располагались на большом расстоянии от места постоянной дислокации дивизии…»
Захарий Терентьевич Бабаскин
До последнего снаряда
В июне 1941 года — майор, командир 235-го артполка 75-й стрелковой дивизии.
Награждён семью советскими орденами и пятью медалями, а также медалью за освобождение Польши, Военным Крестом Чехословацкой Социалистической Республики и орденом Легионера США.
Подразделения полка расположились лагерем в роще севернее местечка Малориты. Мой наблюдательный пункт был оборудован на высоте «Ibpa Медвежья», наблюдательные пункты командиров дивизионов и батарей располагались вместе с наблюдательным пунктом погранзаставы на берегу Буга. Огневые позиции полка находились между недостроенных дотов, тянувшихся вдоль реки.
Обстановка на границе была тревожной. Каждую ночь мы слышали взрывы на том берегу. Как выяснилось позже, гитлеровцы готовили спуски к реке; за двое-трое суток до их нападения наша разведка обнаружила подтянутые к берегу замаскированные переправочные средства.
20 июня в лагерь полка приезжал командующий армией генерал-майор А.А. Коробков. Я доложил ему о поведении немцев. Выслушав, он сказал: “Нужно усилить бдительность. Будьте готовы ко всяким неожиданностям”. Привели дивизионы в боевую готовность. Однако снарядов у нас выломало — четверть боекомплекта; не лучше обстояло дело и с горючим. Пополнение, которое принимал в эти дни полк, было необученное.
21 июня в полку находился бригадный комиссар КС Ткаченко. Он долго беседовал с политработниками и, предупредив, что завтра утром поедет со мной на наблюдательный пункт, часа в два ночи уехал.