Сталин
Шрифт:
Низвержение диктатуры Робеспьера должно было по замыслу или по обещанию смениться либеральным режимом. Но это оказалось не так просто. Либеральный режим возможен в том случае, если продукты свободно обмениваются на рынке и государству не приходится вторгаться в основную сферу человеческих отношений. Где продуктов мало, где государство вынуждено вторгаться со своей регламентацией и пр., там оно неизбежно вынуждено применять силу для того, чтобы заставить заинтересованных подвергаться ограничениям, направленным против их интереса. Термидорианцы делали усилия пойти навстречу интересам производителей, прежде всего крестьян, в результате этого сопротивление крестьян принудительным государственным заготовкам только возросла Замечательно, что совершенно аналогичное явление наблюдалось в Советском Союзе. Годы 1924–25, 26 и 27-й были годами расширения либерального режима по отношению к деревне. Однако уступки русских термидорианцев не только не располагали
Все, что совершалось неблагоприятного в период термидора, приписывалось неизменно якобинцам и террористам. Они отвечали за всякое волнение рабочих, за всякое сопротивление крестьян, за пожары, взрывы и пр.
Термидор характеризуется особенно на первых своих этапах чрезвычайной боязнью масс. Он проводит свои контрзаконы в области хозяйства, в области политики по частям.
Главное содержание термидора состояло в том, что он восстановил свободу торговли. При наличии частной собственности, которую упрочила революция, свобода торговли, естественно, означала рост буржуазии, углубление социальных противоречий. Если якобинская диктатура необходима была для того, чтобы радикально покончить с феодальным обществом и отстоять права нового общества на существование от внешних врагов, то режим термидора имел своей задачей создать необходимые условия развития нового, т.е. буржуазного общества. Отмена максимума во имя свободы торговли и означала утверждение буржуазной собственности в ее правах. При несомненных чертах сходства и в этом отношении советский термидор, глубоко, однако, отличался по своему содержанию от своего французского прототипа. Свобода торговли, или так называемой Новой Экономической Политики, была установлена в 1921 году, во всяком случае до наступления термидора. Правда, восстановление свободной торговли воспринималось и понималось всеми в том числе и правящей партией, как отступление перед буржуазными отношениями, буржуазными традициями и аппетитами.^ этом смысле элемент термидора заключался в НЭПе. Но власть оставалась в тех же руках, которые руководили Октябрьской революцией. Свобода торговли была заранее ограничена властью такими пределами, которые не нарушали и не подкапывали основного режима, т.е. прежде всего национализации средств производства. Вот почему было бы неправильно относить начало термидора к введению НЭПа. НЭП подготовил, несомненно, серьезные элементы будущего термидора. Он возродил и оживил мелкую буржуазию города и деревни, повысил ее аппетиты и ее требовательность.
Каждый борющийся класс имеет свою политическую бюрократию. Но отношение этой бюрократии различно в разных классах. Буржуазии, как господствующему классу, легче всего, разумеется, сформировать свою интеллигенцию и свою политическую бюрократию. Интеллигенция по самому своему существу буржуазна, ибо может возникнуть только благодаря экономически господствующему положению буржуазии, отчасти благодаря экономическим преимуществам известных слоев мелкой буржуазии. Интеллигенция выделяет из себя политический персонал, который в подавляющем большинстве насквозь пропитан буржуазными идеями. По своей повседневной жизни интеллигенция, в том числе и профессиональная политическая бюрократия, неразрывно связана с верхами средней буржуазии. Условия повседневной жизни, связи, круг знакомств имеют в большинстве случаев решающее влияние на ход мыслей. Буржуазная интеллигенция, естественно, живет в буржуазной атмосфере, тем самым только закрепляется ее связь с хозяином буржуазии.
На противоположном полюсе находится крестьянство, особенно его низшие слои. Разбросанное на большой территории, крестьянство не способно дать свою собственную интеллигенцию, свою собственную политическую бюрократию и свою собственную партию. Правда, из среды крестьян, особенно верхних слоев, является очень большое количество интеллигенции. Но она немедленно же устремляется в города, наиболее даровитые сосредоточиваются в столице. Они находят новую сферу в отношении знакомств, связей и социальной зависимости. Таким образом, крестьянская по своему происхождению интеллигенция неизбежно попадает в капиталистическое пленение. Так называемые крестьянские партии являются по сущности буржуазными партиями для эксплуатации крестьян.
Положение пролетариата иное, этот класс сосредоточен на заводах в больших городах. По уровню своему он значительно возвышается над крестьянством. Интеллигенция, выходящая из рядов пролетариата, не порывает с ним связь, находится в городах и рабочие находятся под ее влиянием.
Революция отодвигает, разрушает, разбивает старый государственный аппарат, в этом ее сущность. Массы заполняют собою арену. Они решают, они действуют по-своему законодательствуют, они судят. Суть революции состоит в том, что масса является сама своим собственным исполнительным органом.
Когда массы оставляют
Несмотря на неизмеримо более глубокий характер Октябрьской революции, армия советского термидора объединила по существу все, что оставалось от прежних господствующих партий и их идеологических представителей. Бывшие помещики, капиталисты, адвокаты, их сыновья, поскольку они не бежали за границу, включились в государственный аппарат, а кое-кто и в партию. Неизмеримо в большем числе включились и в государственный, и в партийный аппарат члены бывших буржуазных партий: меньшевики и социалисты-революционеры. К ним надо прибавить огромное число людей обывательского типа, которые оставались в бурную эпоху революции и гражданской войны в стороне, а теперь, убедившись в крепости советского государства, стремились приобщиться к нему на ответственные должности, если не в центре, то на местах.
Вся эта огромная и разношерстная армия была естественной опорой термидора. Бывшие социалисты-революционеры, конечно, готовы были всячески поддержать интересы мужика от посягательств мерзких индустриализаторов, главным образом и меньшевики считали, что надо дать больше простора и свободы мелкой буржуазии, политическими выразителями которой они являлись. Представители крупной буржуазии и помещиков, поскольку они сохранились в стране и в государственном аппарате, естественно ухватились за крестьянина, как за якорь спасения. Они не могли надеяться на какие-либо непосредственные успехи и ясно понимали, что им необходимо пройти через период защиты крестьянства. Все это была армия термидора. Ни одна из этих групп, однако, не могла открыто поднять голову. Всем им необходим был защитный цвет правящей партии и традиционного большевизма. Борьба против перманентной революции означала для них борьбу против увековечения тех обид, которые они претерпели. Естественно, если они охотно приняли в качестве вождей тех из большевиков, которые повернулись против перманентной революции.
Хозяйство оживилось, появился небольшой избыток. Он, естественно, сосредоточился в городах, притом в распоряжении правящего слоя. Оживились театры, рестораны, всякие другие увеселительные заведения. Сотни тысяч людей разных профессий, которые в трагические и суровые годы гражданской войны были повергнуты в небытие, теперь ожили, расправили члены и приняли участие в восстановлении нормальной жизни. Все они были на стороне противников перманентной революции. Все они хотели покоя, роста и укрепления крестьянства и роста увеселительных заведений в городах.
Трудно, да и нет надобности подвергать теоретической оценке тот поток литературы против троцкизма, который, несмотря на недостаток бумаги, в буквальном смысле слова заливает Советский Союз. Сталин сам никогда не переиздавал в последствии того, что он писал и говорил, примерно с 1923 до 1929 гг., до такой степени все это противоречиво и полностью опровергнуто всем тем, что Сталин говорил и делал в течение последнего десятилетия. Воспроизводить здесь, хотя бы и в выдержках, этот политический хлам было бы совершенно излишне. Достаточно для нашей задачи выделить те важнейшие новые идеи, которые постепенно выкристаллизовались, выросли и получили решающее значение по мере того, как инициаторы борьбы против троцкизма прощупывали отклик в рядах руководящего советского слоя. Таких руководящих идей было три, причем они лишь постепенно дополняли и отчасти сменяли друг друга. Тройка начала с защиты интересов крестьян против программы индустриализации, которую в интересах полемики называли «сверхиндустриализацией». Ход рассуждения был таков: быстрая индустриализация возможна только за счет крестьян, поэтому надо двигаться вперед черепашьим шагом, вопросы темпа индустриализации не имеют значения и пр. На самом деле бюрократия не хотела тревожить те слои населения, которые начали накоплять, т.е. верхи нэповской мелкой буржуазии. Это был ее первый серьезный союзник в борьбе против троцкизма.
На втором этапе, в течение 1924 г., выдвигается борьба против теории перманентной революции. Политическое содержание этой борьбы сводилось к тому, что мы заинтересованы не в международной революции, а в собственной безопасности для развития нашего хозяйства. Бюрократия все больше боялась ставить свои позиции в зависимости от риска, связанного с международной революционной политикой. Борьба против перманентной революции, лишенная сама по себе какой бы то ни было теоретической ценности, служила выражением этому консервативному национальному уклону. Содержание идей раскрывалось лишь постепенно. Из борьбы против перманентной революции выросла теория социализма в отдельной стране. Только тогда Зиновьев и Каменев поняли смысл той борьбы, в которой они сами участвовали, которая подготовила и дала идеологическое вооружение термидора.