Сталин
Шрифт:
Стоит, видимо, напомнить один эпизод, происшедший на этом Пленуме. Зиновьев и Каменев сделали неожиданный ход. Каменев предложил вместо Троцкого на пост наркомвоена и Председателя Реввоенсовета... Сталина. Это можно расценить по-разному. Не исключено, что Зиновьев и Каменев, чувствуя неконтролируемый рост влияния Сталина, решили перевести его на почетное, ответственное место, что позволило бы им на предстоящем съезде убрать его с поста генсека, вновь "подняв" ленинское "Письмо к съезду". Возможно, политический тандем этим шагом хотел убить сразу двух зайцев: окончательно устранить Троцкого и ударить по Сталину. Но, увы, если Троцкий и сыграл роль одного из "зайцев", то Сталин на нее не согласился. Генсек публично не скрыл своего удивления и даже неудовольствия предложением Каменева, что заметили на заседании многие члены ЦК. Большинством голосов инициатива Каменева была отклонена.
Вопрос
Страна шла к XIV съезду партии, который стал важной вехой в выборе путей индустриализации народного хозяйства. Но к декабрю 1925 года, когда состоялся съезд, с трудом верилось, что то, о чем писали газеты, сбудется. Днепр пока спокойно катил свои воды, не будучи обуздан плотиной; там, где протянется Турксиб, песчаные бури гнали тучи песка; на месте будущего знаменитого Сталинградского тракторного завода лежал пустырь; никто не мог и думать, что у вековой горы через пятилетку взметнутся ввысь домны Магнитки; кто мог предположить, что пионеры ракетостроения приближали эру космических полетов в начале 30-х произойдет запуск первой советской ракеты "ГИРД-Х"...
Да, обстановка постепенно улучшалась. Новая экономическая политика давала исторические шансы большевикам. По сути, это была начальная модель цивилизованного рыночного социализма, способная сохранить в новых условиях двигатель предприимчивости. Нэп помог быстро поднять сельское хозяйство. Промышленность приблизилась к довоенному уровню. Проницательные люди видели в плане ГОЭЛРО не просто путь электрификации страны, а способ поднять экономику до высот нового политического уклада. Но это было только начало, связанное с преодолением многих трудностей.
Промышленные тресты, начав действовать на основах коммерции, сами устанавливали цены. Появились перекосы. Например, за кусок мыла, аршин, ситца, ведро керосина крестьянин должен был продать зерна в 3 - 4 раза больше, чем в 1913 году. Усиливалось недовольство. Это было тревожным симптомом. Надежды на развитие концессий не оправдались: ожидаемых займов от капиталистических государств получить не удалось, а объем внешней торговли не достиг и половины довоенного уровня. У бирж труда толкалось полтора миллиона безработных. Каждый второй взрослый человек в стране еще не умел читать и писать. Не на что было покупать станки и машины. Почти не было новых крупных строек. Но люди, следившие за газетами, чувствовали: страна накануне огромных перемен. У молодого государства, похоже, не было иного выбора; чтобы выжить в этом сложном, опасном мире, нужно было ускорение. Как и за счет чего?
На таком фоне состоялся XIV съезд партии. Самой видной фигурой на съезде уже был Сталин, и прежде всего потому, что политический доклад, который был сделан генсеком, занимал основное место в работе делегатов. Съезд подтвердил решение XIV партконференции о возможности полного построения социалистического общества. В резолюции съезда отмечалось, что "вообще победа социализма (не в смысле окончательной победы) безусловно возможна в одной стране". Съезд провозгласил переход к индустриализации как ключевой задаче социалистического переустройства общества. Делегаты отдавали себе отчет в том, что этот курс потребует сверхнапряжения и жертв. Встал вопрос о темпах. Полной ясности у многих, в том числе и у руководителей, в этом вопросе не было.
Наряду с рассмотрением главного вопроса экономического характера в центре работы съезда вновь оказались и вопросы борьбы с "новой оппозицией". Известно, что основные силы оппозиции представляла ленинградская делегация, возглавляемая Зиновьевым. Именно он выступил с содокладом от оппозиции. Однако его речь на съезде прозвучала весьма бледно. Аргументы Зиновьева и его единомышленников были слабыми и неубедительными. Зиновьев, Каменев, Сокольников вместе с тем серьезно предупреждали об опасности бюрократизации партии. По их мнению, она уже началась. Однако их выступления носили слишком личный характер, чтобы произвести должное впечатление на делегатов. Как уже отмечалось, Каменев на съезде впервые прямо сказал, что он "пришел к убеждению, что тов. Сталин не может выполнить роль объединителя большевистского
Я уже говорил, что Сталин как будто ни разу не "качнулся" ни к одной из оппозиций. Но такое впечатление складывается потому, что любой свой шаг, решение, критику, предложение он выдавал только за ленинские! Хотя в то же время анализ практической деятельности Сталина убеждает, что он допускал немало самых различных ошибок, часто поддерживал то одну, то другую группировку, но умел быстрее других "корректировать" свои позиции. Сталин, как никто другой, научился на словах отождествлять свою линию, свою политику с ленинской. Здесь, подчеркну еще раз, кроется одна из тайн поддержки партией Сталина. Конечно, по многим (но не по всем!) вопросам Сталин действительно выступал в защиту ленинских идей. Но чем дальше, тем становилось очевиднее, что его, Сталина, видение этих идей все больше приобретало автократический характер. Тем более и сами ленинские идеи были далеко не безгрешными. И поскольку в отсутствие Ленина не было явного лидера, "объединитель большевистского штаба" Сталин выступил личностным выразителем первых успехов в народном хозяйстве, курса на единство партии, на оживление, благодаря закону о продналоге, сельского хозяйства. Большинству делегатов было ясно, что Зиновьев, Каменев и остававшийся на этом съезде в тени Троцкий все свои атаки на ЦК, его курс вели, исходя прежде всего из своего стремления занять лидирующее положение. Но поражение оппозиции было безоговорочным.
Очередной этап борьбы в партии нашел и организационное выражение. ЦК ВКП(б) - так стала именоваться теперь партия - отозвал Зиновьева с поста председателя Исполкома Коминтерна, а вскоре по инициативе советской делегации этот пост был упразднен. Руководителем Ленинградской партийной организации стал С.М. Киров. Каменева освободили от обязанностей заместителя Председателя Совнаркома и Председателя Совета Труда и Обороны. Правда, еще некоторое время Зиновьев и Каменев сохранили свое членство в Политбюро. Впервые в его состав вошли Ворошилов и Молотов, что резко усилило позиции Сталина.
В своем более чем часовом заключительном слове по Политическому отчету Центрального Комитета Сталин еще раз подверг уничтожающей критике Зиновьева, Каменева, Сокольникова, Лашевича, других их сторонников. Основное внимание в заключительном слове было уделено утверждению курса партии на строительство социализма, на укрепление единства ее рядов. Но вместе с тем от внимания наблюдательных людей не могло ускользнуть, в частности, то обстоятельство, что Сталин постоянно цитировал собственные статьи, записки, обращения и делал это без какого-либо смущения. Люди, обладающие высокой политической культурой, которых, к сожалению, тогда было не так много, не могли не заметить бесцеремонности Сталина, которую он проявил во время критического анализа. Так, в оскорбительном тоне Сталин отозвался о выступлении Крупской, назвав ее взгляды "сущей чепухой". Потом он еще раз вернется к Крупской, заявив не без доли демагогии и кощунства: "А чем, собственно, отличается тов. Крупская от всякого другого ответственного товарища? Не думаете ли вы, что интересы отдельных товарищей должны быть поставлены выше интересов партии и ее единства?" Для нас, большевиков, демагогически, под аплодисменты закончил тираду Сталин, "формальный демократизм - пустышка, а реальные интересы партии - все". Лашевича назвал "комбинатором", Сокольникова - склонным беспредельно "куролесить" в своих речах, Каменева - "путаником", Зиновьева - "истериком" и т.д.206. Похоже, что Сталин уже тогда стал сползать к позиции, когда и неформальная демократия для него будет "пустышкой". А непростительную грубость в адрес Надежды Константиновны нужно объяснить не просто политической бестактностью по отношению к ней и памяти Ильича, но и подспудной местью Крупской за те памятные письма, звонки, разговоры, к которым она имела отношение при жизни Ленина. Сталин никогда и ничего не прощал.