Сталин
Шрифт:
2 марта 1938 года начался третий большой политический процесс. На скамье подсудимых рядом с Н. И. Бухариным находились А. И. Рыков, который был преемником Ленина на посту Председателя Совета Народных Комиссаров; Г. Г. Ягода, бывший нарком внутренних дел, организатор процесса над Зиновьевым и Каменевым; Н. Н. Крестинский, входивший в состав первого Политбюро и в состав Секретариата ЦК партии, первый заместитель наркома иностранных дел; легендарный большевик X. Г. Раковский, бывший член ЦК и бывший председатель Совнаркома Украины; А. П. Розенгольц, кандидат в члены ЦК, начальник управления Наркомата внешней торговли; В. И. Иванов, член ЦК, нарком лесного хозяйства; Г. Ф. Гринько, кандидат в члены ЦК, нарком финансов; М. А. Чернов, член ЦК, нарком земледелия; И. А. Зеленский, член ЦК, бывший первый секретарь МК РКП(б), председатель Центросоюза; В. Ф. Шарангович,
Открытое заседание Военной коллегии Верховного суда проходило в Октябрьском зале Дома союзов. Председателем суда был В. В. Ульрих, прокурором А. Я. Вышинский.
Согласно обвинению, подсудимые организовали контрреволюционную заговорщическую группу под названием «правотроцкистский блок», целью которой было свержение существующего в СССР социалистического общественного строя, реставрация капитализма, расчленение Советского Союза, отрыв от него Украины, Средней Азии, Белоруссии, Грузии, Азербайджана, Армении и Приморского края. По прямым указаниям Троцкого они пытались претворить в жизнь свои планы, осуществляя террористические акции, опираясь на поддержку иностранных — германской, японской, английской и польской — разведок. Обвинительное заключение указывает, что некоторые обвиняемые до 1917 года были агентами царской охранки, они «осуществляли вредительские и диверсионные акты в целях обеспечения поражения СССР в предстоящем нападении на СССР фашистских агрессоров», в случае войны готовились к открытию фронтов. В 1918 году Бухарин вместе с Троцким и с помощью левых эсеров планировал арест и убийство Ленина, Свердлова и Сталина. По решению правых был убит Киров, они же дали указание об убийстве Куйбышева, Менжинского и Горького.
В ходе процесса обвиняемые хотя бы частично признали свою виновность. Не так поступил Николай Крестинский. В первый день суда неожиданно для всех, впервые в истории процессов он отказался от своих показаний, данных в ходе допросов, и отклонил все пункты обвинения. Он сказал, что ранее утверждал противоположное, потому что не был убежден в том, что до начала суда, если вообще таковой состоится, у него будет возможность опровергнуть клевету против него. «Зачем вам нужно было вводить меня в заблуждение?» — спросил Вышинский. «Я просто считал, — ответил Крестинский, — что если я расскажу то, что я сегодня говорю, что это не соответствует действительности, то это мое заявление не дойдет до руководителей партии и правительства». Однако на другой день отрицавший все накануне Крестинский признал все инкриминируемые ему обвинения. Некоторые исследователи считают, что Крестинского заменили загримированным артистом.
На первый взгляд ответы, которые давал Бухарин, казались однозначными. Он в принципе признал, что относился к правой троцкистской контрреволюционной организации, но отрицал, что якобы проводил шпионскую деятельность и категорически отклонил обвинение в подготовке террористических акций против Ленина, Куйбышева, Кирова и других. Он твердо заявил: «Признания обвиняемых необязательны. Признания обвиняемых есть средневековый юридический принцип». А в этих процессах основой было признание обвиняемых. Советские газеты той поры о методе защиты, который использовал Бухарин, писали, что «он вообще признает себя виновным, но конкретные обвинения упрямо отвергает».
В первой половине дня 11 марта 1938 года Вышинский произнес обвинительную речь. Он потребовал смертного приговора Бухарину и большинству обвиняемых. Произнося последнее слово на суде, Бухарин придерживался своей прежней тактики. Он признал, что был руководителем правых и троцкистов, но вновь отрицал, что давал указание на осуществление акций саботажа и что в случае войны готовился к открытию фронта. Категорически отверг, что имел какое-либо отношение к смерти Кирова, Куйбышева, Менжинского и Горького.
На рассвете 13 марта, после шестичасового заседания, суд приговорил профессора Плетнева к 25 годам, Раковского — к 20 годам, Бессонова — к 15 годам тюремного заключения, а остальных участников процесса — к смерти. Смертные приговоры были приведены в исполнение 15 марта. Раковский и Плетнев провели три с половиной года в тюрьме. 11 сентября 1941 года в связи с угрозой занятия г. Орла немцами они были расстреляны в местной тюрьме вместе с другими заключенными.
ДИКТАТУРА СТАЛИНА. ВЗГЛЯД СНИЗУ
Ухожу из жизни. Опускаю свою голову не перед пролетарской секирой, должной быть беспощадной, но и целомудренной. Чувствую свою беспомощность перед адской машиной, которая, пользуясь, вероятно, методами средневековья, обладает исполинской силой, фабрикует организованную клевету, действует смело и уверенно… В настоящее время в своем большинстве так называемые органы НКВД — это переродившаяся организация безыдейных, разложившихся, хорошо обеспеченных чиновников, которые, пользуясь былым авторитетом ЧК, в угоду болезненной подозрительности Сталина, боюсь сказать больше, в погоне за орденами и славой творят свои гнусные дела…
К моменту завершения крупных судебных процессов старые противники Сталина или его бывшие союзники, напоминавшие ему о прошлом, были все уничтожены или томились в лагерях. Масштабы репрессий были поразительными. Сегодня в нашем распоряжении нет еще точных данных и документов, а приблизительные оценки трудно принять без сомнений. Ряд трудностей возникает при анализе переписей населения. Неясно также, можно ли отделить миллионы невинных жертв, заключенных в лагерях, от уголовных или политических преступников или от нескольких миллионов германских и других военнопленных. Располагая имеющимися сегодня сведениями, трудно определить свою позицию в данном вопросе. И если историк со спокойной совестью все-таки намерен приводить цифры, он обычно отдает предпочтение авторам, в беспристрастности которых уверен. К таким авторам относится и неоднократно упоминаемый в этой книге Рой Медведев. Он считает, что с учетом даже «запрещенных» Сталиным итогов переписи населения 1937 года чистки по политическим мотивам в 1936 — 1939 годах затронули 4 — 5 миллионов человек, приблизительно 10 процентов из них было расстреляно. Они не только не относились к категории классовых врагов, а вообще в большинстве своем являлись руководящими партийными, советскими и хозяйственными работниками, армейскими командирами. Если же говорить об общем числе репрессированных за весь период правления Сталина, то Р. Медведев полагает, что контингент Гулага (Главного управления лагерей НКВД) насчитывал 12 — 13 миллионов человек. Разумеется, эти данные будут еще долго являться предметом дискуссии в научных кругах, так же как и политический, социальный и национальный состав тех, кто находился в лагерях, ведь следует считаться с весьма смешанным составом лагерных заключенных — от кулаков до военнопленных. Но историку придется разбираться не только в причинах, по которым люди попадали в лагеря, но и устанавливать различия между типами лагерей, их функциями, режимами и внутренним распорядком.
Для того чтобы оценить масштабы репрессий, обрушившихся на партию, достаточно сослаться на то, что приблизительно 80 процентов делегатов XVII съезда ВКП(б) были репрессированы. Большинство членов и кандидатов в члены ЦК были арестованы и физически уничтожены. В свете этого становится понятным и, во всяком случае, не вызывает уже изумления, что на родине Сталина, в Грузии, из 644 делегатов Х съезда компартии республики, проходившего в мае 1937 года, были арестованы, сосланы или расстреляны 425 человек.
На XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года члены партии со стажем до 1920 года составляли 19 процентов делегатов, в то время как на предыдущем съезде их насчитывалось 80 процентов. Примерно так же Сталин расправился и с руководящим составом Коминтерна.
Хотя обвиняемые на больших процессах 30-х годов, так называемые «преступники», «враги народа», относились к руководящим кадрам Коммунистической партии, все-таки нельзя однозначно утверждать, сознавали или нет работники центрального аппарата, что же творится в стране. Н. И. Бухарин, в 20-х годах питавший дружеские чувства к Сталину, даже в своем прощальном письме не говорит о действительной роли Сталина. Н. С. Хрущев, который в 1931 году был секретарем Бауманского, а затем Краснопресненского райкома Москвы, а в 1934 году стал во главе МГК ВКП(б), тоже не понял причин террора и, несмотря на репрессии или, точнее говоря, из-за них, безоговорочно верил Сталину и НКВД. В своих мемуарах он признает, что сам активно участвовал в поддержании психоза репрессий.