Сталин

Рыбас Святослав Юрьевич

Пятого декабря китайцы и северяне отбили Пхеньян. Критический период войны закончился, дальнейшие события определялись уже сложившимися стратегическими факторами: Трумэн и Сталин не стремились к превращению локального конфликта в мировую войну, но не собирались прекращать боевые действия. В этом стратегическом контуре знаковым событием явилось увольнение Трумэном генерала Макартура, стремление которого к расширению конфликта было для Белого дома неприемлемым.

Но, оставшись в рамках Корейского полуострова, война в одной своей ипостаси все же стала советско-американской войной.

Американские ВВС в начале боевых действий имели 44 эскадрильи

общей численностью 657 боевых самолетов. У северных корейцев было 150 самолетов, а после нескольких авиаударов по базовым северокорейским аэродромам авиация КНДР перестала существовать.

Оба воюющих советских союзника буквально взывали к Сталину, прося предоставить воздушную защиту. Тот ее предоставил, но совершенно не так, как просили. Сначала он направил в Маньчжурию (июль–август 1950 года) четыре истребительные авиадивизии сокращенного состава и две дивизии штурмовиков, а также 16 учебных и 10 танковых полков, части зенитной артиллерии, прожектористов, радиолокационное оборудование и т. д. Боевая техника передавалась китайской стороне в счет советского кредита, имела отличительные знаки НОАК, и советские военнослужащие носили форму НОАК (у офицеров были красные хромовые сапоги) и имели соответствующие китайские документы. Таким образом, строго выполнялось указание Сталина о неучастии СССР в войне.

Впрочем, если с формальной точки зрения СССР трудно было обвинить в участии в военных действиях, то логика войны быстро втянула советских летчиков в бои с американцами.

В небе Кореи произошли сотни воздушных боев, самый масштабный случился 12 апреля 1951 года при отражении массового налета американской авиации на железнодорожный мост через реку Ялу (Ялуцзян) у деревни Сингисю, единственной железнодорожной линии, по которой шло снабжение войск в Корее. В нем участвовали около сорока бомбардировщиков Б-29, истребители Ф-80, Ф-84 («Сейбр», то есть «сабля») — всего свыше ста машин. Для отражения этого налета с аэродрома «Андунь» поднялись 44 реактивных истребителя МиГ-15. Согласно подтвержденным результатам боя, было сбито тринадцать Б-29 (три из них предположительно), четыре Ф-84 и один Ф-86 (предположительно). Это был очень чувствительный удар.

Вскоре авиационная война должна была определить результаты конфликта. В декабре 1950 года у американцев на вооружении появился новейший реактивный истребитель Ф-86, у советских ВВС — МиГ-15 бис. Боевые характеристики этих машин были примерно равны, и, как писал командир 196-го истребительного авиаполка, Герой Советского Союза Е. Г. Пепеляев, «успех в воздушном бою МиГ-15 бис с Ф-86 зависел только от мастерства и отваги летчика, выбора маневра и взаимодействия в групповом бою».

Полк Пепеляева входил в состав 324-й авиадивизии, которой командовал трижды Герой Советского Союза И. Н. Кожедуб и которую провожал в Корею Василий Сталин. Кожедубу было запрещено участвовать в воздушных боях, но он, нарушив запрет, даже сбил первый американский реактивный самолет.

Почти все советские асы были фронтовиками, имели большой опыт, но спустя пять лет после окончания «большой войны» этот опыт уже мало чего стоил, надо было получать новый: реактивная техника потребовала у летчиков новых качеств.

И вот здесь доблестные сталинские соколы стали терпеть поражения. Причина была проста: «Самолет МиГ-15 бис не имел в то время ни радиолокационного прицела, ни радиолокационного прибора защиты хвоста» ⁶¹². Именно из-за этого обстоятельства американские пилоты могли засекать советские самолеты на расстоянии 2500 метров и, соответственно, получать в бою решающее преимущество.

Если бы военные инженеры в Москве срочно не изобрели защиту, война в Корее закончилась бы поражением СССР. Тогда могла бы случиться катастрофа: Сталин принял бы решение идти дальше, а Трумэн — начать ядерную войну. Ситуация осложнилась после того, как американцы освоили дозаправку самолетов в воздухе (март 1949 года) и получили возможность совершать беспосадочные полеты в том числе над всей территорией СССР. После этого можно было наносить авиаудары по внутренним советским регионам.

По воспоминаниям сына Л. П. Берии, главного конструктора систем ПВО Серго Берии, в начале Корейской кампании на заседании у Сталина Л. П. Берия сообщил, что, по данным разведки, «если мы ввяжемся в большую войну, американцы планируют нанести ядерные удары по всем нашим основным промышленным центрам. Будут бомбить и Москву» ⁶¹³.

Эта информация заставила Сталина быть максимально осторожным, но не помешала ему санкционировать дозированные военные действия.

Поражение советских летчиков открыло бы американскому командованию решающую слабость — ПВО СССР. Но тут произошло подлинное чудо. Его совершил инженер-лейтенант Вадим Викторович Мацкевич (1920 г. р.). В 1951 году Мацкевич служил в научно-исследовательском институте ВВС, где занимался радиоэлектронными приборами. Узнав о гибнущих МиГах, он в инициативном порядке создал компактный локатор, способный предупреждать летчика о нападении вражеского самолета на дальности до десяти тысяч метров. Эта РЛС была размерами с коробку от папирос, тогда как военный профильный НИИ-17 создал РЛС немыслимым весом в 120 килограммов и дальностью обнаружения всего в 600–800 метров.

Разница была огромная, и как раз в силу этого обстоятельства все попытки Мацкевича «пробить» свое изобретение наталкивались на сопротивление конкурентов, которые добились отстранения лейтенанта от работы и обвинили его в «преклонении перед американцами», космополитизме и сумасшествии. Единственными, кто помог Мацкевичу, были летчики-испытатели НИИ ВВС Георгий Береговой (будущий космонавт) и Степан Микоян, сын члена Политбюро. В итоге лейтенант оказался в кабинете конструктора Ми Г-15 Артема Микояна, брата А. И. Микояна. Артем Иванович все понял и пообещал, что противники Мацкевича не посмеют ничего сделать и тот будет направлен в Корею для испытания своей РЛС в боевых условиях.

Так и вышло. Мацкевича откомандировали в Китай, где базировался 64-й авиакорпус, и там он установил на десяти самолетах свою миниатюрную станцию. Результат был ошеломляющий. Сразу доложили военному министру Булганину, а тот — Берии и Сталину. Сталин взял дело на контроль. Промышленности было заказано за три месяца изготовить 500 станций, чтобы «остановить трагедию нашей авиации в Корее». И что же? Директора заводов попросили увеличить срок до полутора лет!

Это было очень показательно: научные работники топтали удачливого конкурента, промышленники фактически отказывались выполнять задание Политбюро. И все происходило в условиях чрезвычайных.

Это являлось еще одним подтверждением, что после 1945 года в стране группировки стали приобретать опасную самостоятельность.

Конечно, производство РЛС Мацкевича было налажено в нужный срок, и советские истребители все-таки получили защиту от внезапных нападений, но это было сделано как бы поверх системы. НИИ-108, которым руководил академик А. И. Берг, выполнил сталинский заказ ⁶¹⁴.

По сути, вся история РЛС Мацкевича вершилась каким-то чудесным путем. Но сколько раз может случаться чудо? Пора было бы задуматься о переходе от чрезвычайных и чудесных методов управления к более стабильным и надежным.