Сталинградская Богородица
Шрифт:
У начальника Генштаба пожилого маршала Шапошникова перегрузки совсем подорвали здоровье. Бывший полковник императорской армии, герой Первой мировой войны, слег тяжело больным, его место занял начальник оперативного управления Василевский. Он предостерегал против разброса сил. Но Василевский еще не обладал заметным авторитетом. А Сталин и сам был не против еще продвинуться вперед, освободить несколько городов и районов. Там же страдают наши советские люди. Выслушав разные мнения, он принял компромиссное решение. Переходить к обороне, но разрешить частные наступательные операции. В конце концов, на местах лучше знают свои возможности. Если уверены, что смогут одолеть,
К маю 1942 г. на фронте находилось 5,5 млн советских бойцов, 4 тыс. танков, 43 тыс. орудий и минометов, 3 тыс. самолетов [18]. Вопиющие недочеты, проявившиеся в прошлых операциях, устранялись. Было обращено усиленное внимание на минное дело. Главное инженерное управление Красной армии разработало соответствующие наставления. Обучение минированию и разминированию развернулось не только в саперных и инженерных частях, но в пехоте, артиллерии, кавалерии, среди танкистов. Ставилась задача, чтобы специалисты-минеры имелись в каждой роте и батарее [27].
До войны советские военные теоретики отбросили даже траншеи – зачем тратить лишние силы, если революционные войска должны наступать? По уставам Красной армии предусматривалась «ячеечная» система обороны, рылись цепочки одиночных окопов. Но в окопе солдат оставался один в аду бомбежки и артобстрела! Не видел товарищей, не мог получить помощи или оказать ее. Это становилось одной из причин паники и бегства. Уже с лета 1941 г. Конев, Рокоссовский, Тимошенко и прочие начальники, прошедшие Первую мировую, учили подчиненных оборудовать траншеи. Назначали инструкторами солдат и офицеров, которым довелось зарываться в землю в прошлой войне. В 1942 г. забытый опыт распространили на всю армию [107].
Авиацию стали сводить в воздушные армии по примеру германских воздушных флотов. Крайним напряжением ресурсов наращивалось производство танков, началось создание четырех танковых армий. Но они еще были в стадии формирования или вообще только на бумаге. А единственный завод, выпускавший тяжелые KB, находился в Ленинграде. Значительную часть танков составляли легкие Т-70 или полученные от англичан. Да и в авиации широко использовались зарубежные самолеты. Хотя западные друзья поставляли далеко не лучшую технику. Британские танки работали на бензине и вспыхивали, как факелы. Английские истребители «харрикейны» имели слишком слабое вооружение. Американские «аэрокобры» вооружались мощно, но аэродинамические характеристики были отвратительными. Они легко срывались в штопор и не выходили из него [86]. Зато иностранные танки и самолеты были радиофицированными, а советские – нет. Даже в штабах армий по-прежнему не хватало радиостанций, радистов, шифровальщиков.
Из перебросок неприятельских сил на восток советское командование делало правильный вывод: готовится новое наступление. Но и это обстоятельство убеждало Сталина не отменять частных операций. Представлялось выгодным смешать карты противника, не упускать инициативу. Пускай он дергается и реагирует на наши удары, а не мы на германские. Одну из таких операций предложили командующий Юго-Западного направления Тимошенко и член Военного совета Хрущев. В зимних боях в районе Изюма образовался Барвенковский выступ. Выдвигалась идея нанести два удара, с вершины выступа и от Волчанска. Взять в клещи и раздавить противостоящую группировку немцев.
Во фронте образуется широкая брешь, бросив в нее войска, можно освободить Харьков, а дальше, развивая успех, всю Левобережную Украину. Тимошенко и Хрущев просили дополнительно выделить им крупные контингенты. Василевский и специалисты Генштаба возражали, что наступать из выступа очень опасно –
Выглядела очевидной и необходимость выручать Ленинград. Столь же очевидной казалась операция в Крыму. Здесь-то сил хватало! Три армии под Керчью, одна в Севастополе. Проломить фронт на Керченском полуострове, и армия Манштейна снимет осаду. Преследуя ее, четыре армии выплеснутся из Крыма в тылы всей системы немецкой обороны на юге, она рухнет! Хотя в итоге все эти планы перечеркивали решение о стратегической обороне!
В Крыму Манштейн после двух неудачных штурмов Севастополя перешел к планомерной осаде. Ему подвезли сверхтяжелые орудия. Некоторые из них лежали в арсеналах законсервированными с прошлой войны. На позициях устанавливались длинноствольные гиганты и жабообразные огромные мортиры калибрами 305, 350, 420, 600 мм. А калибр чудовищной пушки «Дора» составлял 800 мм. В глубоком секрете ее смонтировали в горах, и на Севастополь полетели ее снаряды – один из них пробил скалу толщиной 30 м. Хотя раскаты «Доры» ревели недолго. Вспышки ее выстрелов засекли летчики Черноморского флота, точно накрыли бомбами, и она замолчала навеки.
Но к обстрелам, бомбежкам и стычкам на передовых позициях в Севастополе привыкли. Ждали, когда скажет решающее слово фронт на Керченском полуострове. Здесь была предпринята третья попытка наступать. Она захлебнулась так же, как и вторая. Готовить четвертую. Командующий Крымским фронтом Козлов показал себя довольно мягким и нерешительным человеком. К нему прислали представителя Ставки, начальника политуправления Красной армии Мехлиса. Вот он-то был чересчур решительным! Властным, жестоким, придирчивым. Сталину показалось, что это позволит восполнить недостатки Козлова.
Вышло наоборот. Обстановка в штабе Крымского фронта стала больной и нервной, Мехлис склочничал, ябедничал в Москву. Сталин пришлось самому вмешиваться, одергивать его. Но при подготовке наступления Мехлис круто наломал дров. Сам он был очень храбрым человеком. Но при этом был склонен обвинять в трусости других. Требовал от начальников гнать войска поближе к передовой. Козлов не смел спорить с ним, и в результате все три армии вывели в первую линию. А командующих армиями и политработников Мехлис чуть ли не каждый день выдергивал в штаб фронта на совещания. Им оказывалось некогда поработать в войсках, заняться разведкой, подготовкой подчиненных. Ну а Козлов, наоборот, старался избегать споров, садился на коня и уезжал на передовую, запустив работу в штабе.
Между тем немцы отлично знали о подготовке русского наступления. Зато наши командиры не знали – враг уже готовит встречную операцию «Охота на дроф». Манштейн обстреливал Севастополь из невиданных калибров, а пехотные и танковые части тайком снимал с севастопольского участка на керченский. В его распоряжение был специально переброшен 9-й воздушный флот Рихтгофена. Русских опередили на неделю. 8 мая в воздухе вдруг завыли карусели бомбардировщиков, изрыгнула залпы германская артиллерия. Командные пункты Крымского фронта и армий давно не менялись, немцы отслеживали их расположение и разбомбили в первую очередь. Уничтожили также узлы телефонной и телеграфной связи, а на Керченском полуострове воевали все еще по старинке, про радиосвязь забыли. Управление войсками было потеряно.