Сталинские соколы. Возмездие с небес
Шрифт:
– Мы сегодня очень активны, – говорю Карлу по внутренней связи, выдерживая уверенный равнодушный тон, стрелок хранит молчание.
Полет достаточно продолжителен, но не так, чтобы бесконечно лететь без приключений. Мы давно пересекли границу большевиков. Где-то ниже и правее нас «Эмили» вели короткий бой с русскими. Мне интересно рассмотреть самолеты «иванов», но эскорт блестяще расправляется с противником, не подпустив к нам. Наконец ведущий сообщает, что мы над целью.
С высоты трех тысяч метров аэродром русских отлично виден. Он закрывает все наблюдательное окно. Выпускаю тормоза, убираю газ и переворачиваю «Штуку», повторяя действия остальных. Земля приближается с обычной скоростью. Несколько раз проверяю угол, стараясь пикировать вертикально, высота три тысячи метров оставляет
На выходе из пикирования ищу звенья и, видя, пускаюсь вдогон, набирая высоту. Вокруг начинают стрелять зенитки, хлопки и вспышки окружают Юнкерс парадным салютом. Это кажется веселой игрой, пока одна из «Штук», летящая впереди и выше не получает прямое попадание, от нее отскакивает большой кусок обшивки или плоскости, самолет отвесно несется к земле. Только сейчас до меня доходит серьезность происходящего.
Нас хорошо тряхнуло взрывом, пока выбирались из зоны обстрела. Чей самолет сбит? Оставшаяся пятерка собирается и следует на аэродром, больше ничего не происходит, обратная дорога на базу кажется в два раза длиннее. Пытаясь анализировать собственные действия, ловлю себя на мысли, что не помню ни момент атаки, ни как отошла бомба, ни перегрузку на выходе. Первый вылет запомнился сильным огнем русских зенитчиков и потерей одного Юнкерса, а вот атака выглядит серой и не впечатляющей. Говорят, что эскорт заявил о шести сбитых ифанах. Выходит, нам больше следует опасаться зенитчиков, чем истребителей.
Меня поздравляют с первым боевым вылетом, но церемония скомкана из-за занятости личного состава, а также потери одного экипажа.
После обеда набиваемся в штабную палатку.
Сегодня нам предстоит еще один вылет в 15.15 на разрушение моста. Проверяю подвеску одной толстостенной пятисоткилограммовой бомбы и занимаю место в кабине. После взлета набираем три с половиной километра, нас сопровождает большой эскорт Мессершмиттов. Длительный день используется по максимуму, в воздухе опять много самолетов, одни возвращаются, другие идут на удары по наземным целям или охоту. Подбадривая друг друга, маневрируем, то пристраиваясь крылом к крылу, то выстраиваясь змейкой.
После пересечения большевистской границы мы несколько раз попадаем под огонь с земли. Плотность его невелика, возможно, у русских мало орудий. Снаряды взрываются в стороне от Юнкерсов, лишь один раз я услышал характерный хлопок, заставивший съежиться и вжаться в кресло – перед глазами возникает сбитый бомбардировщик.
Нойманн говорит, что надо разойтись и атаковать цель по очереди, анализируя результаты товарищей. Значит, мост где-то рядом, начинаю искать его под полом кабины, но не вижу. Летящие впереди переворачивают машины, я несколько мешкаю, закрываю жалюзи, переворот, я пикирую прямо на мост, но их два, расположенных недалеко друг от друга, один капитальный, другой выглядит временным. Выбираю тот, что ближе – временный, высота стремительно падает, я терплю, следя за альтиметром. высота пятьсот метров – пора! На выходе из пикирования попадаю в достаточно плотную облачность, откуда взялась эта кучевка в ясном небе?
Не рассматривая результат атаки, тяну вверх в сторону звена и точно выхожу в правильном направлении. Майер также не знает, попала ли бомба в мост, но с такой высоты я просто не мог промахнуться. Пристраиваюсь к звену, все самолеты в строю. Некоторые еще не избавились от груза, мост уничтожен.
После приземления меня вызывает командир эскадрильи.
– Ты блестяще поразил мост, – смеется Хайнц, – правда, это был не совсем тот мост, но нужный мы тоже разрушили, главное, все живы!
На сегодня все, первый день новой войны подходит к концу, завтра с рассветом начнется
В 7.30 мы уже в воздухе, обер-лейтенант Якоб ведет Вальдхаузера и меня на вражескую артиллерийскую батарею в район Слонима. Рядом летит еще одно звено. Глэзер, Грибель и Рикк.
Стоит устойчивый летний антициклон. С высоты в четыре тысячи метров открываются прекрасные виды, вначале восточная Польша, затем западная Россия.
На окраинах Слонима замечаем батарею, русские не успели ее замаскировать, очень спешили, орудия могут угрожать нашим мотоциклистам и танкам. Ориентир – мост. Начинаем атаку. Авиации большевиков в воздухе нет, огонь с земли слаб, поэтому мы может развернуться и осмотреть местность. Под нами русские гаубицы. Сброшенные бомбы не наносят противнику серьезного урона, похоже, что из строя выведены два трактора-тягача. По очереди мы несколько раз пикируем на орудия, но даже не открываем огня, пулеметы 7,92 мм не способны повредить гаубицы, имитация атаки носит психологический характер, расчет разбегается, а значит, некоторое время артиллерия будет молчать, дав нашим частям пересечь мост. Пытаемся выбрать цели для пулеметов, но пехоты противника в полях перед Слонимом нет. В Бялу возвращаемся поодиночке, мы – первый раз самостоятельно добираемся на базу. Потерь нет.
С утра двумя парами пошли на охоту за автоколоннами куда-то в район за Барановичи по направлению на Минск. Чтобы нам было уютно охотиться, туда же пошла пара «велосипедистов».
Мы долго с высоты четырех тысяч метров пытались обнаружить хоть какую-то цель, наконец ведущий заметил жиденькую колонну, пылящую на проселочной дороге – всего несколько машин. Когда мы начали готовиться к атаке, на нас выскочил русский истребитель, он шел сзади с небольшим превышением. Дав короткую очередь по нашему Юнкерсу, о которой я узнал, услышав как Карл стреляет в ответ, ифан проскочил вперед и стал приближаться к летящему перед нами метрах в двухстах Ю-87 унтер-офицера Хубера.
Первый раз в жизни я мог разглядеть самолет противника в воздухе, это была не «крыса», а худой истребитель с крылом, похожим на крыло «Штуки». Он быстро уходил вперед, догоняя Хубера и готовясь открыть губительный огонь. Прикинув, что расстояние между нами метров семьдесят или сто, я молниеносно поддернул нос бомбардировщика вправо и вверх, и почти не целясь, ифан и так занял большую часть прицела, дал несколько очередей из курсовых пулеметов. Я отчетливо видел, как пули вспарывают его обшивку. С такого расстояния попасть не составило труда. Русский оставил Хубера и ушел разворотом вниз.
Истребитель был не один, уже на пикировании я заметил, что в нас стреляют сзади. Понимая, что, находясь в отвесном пикировании, ифан не сможет долго сидеть на хвосте, ведя прицельный огонь, я продолжил падать, и действительно, атака русского прекратилась. Мы накрыли колонну одним заходом и, опасаясь истребителей, не оставаясь над местом, повернули в сторону аэродрома, предоставив подоспевшим охотникам заняться делом.
На аэродроме меня ждал неожиданно теплый прием и поздравления товарищей. Все считали, что своим поступком я спас унтер-офицера Хубера, кроме того, я упустил из виду, но нашлись свидетели, подтвердившие, что русский уходил вниз, оставляя шлейф черного дыма. Никто не видел, как он упал, но мне засчитали победу над И-17 или И-18, как определили истребитель ифанов. Неужели сбить самолет противника – так просто?!
Танкисты генерал-полковника удериана громят русские корпуса и уже продвинулись за Барановичи. Успехи на нашем участке столь ошеломляющие, что нам больше нечего здесь делать, и Группу переводят на юг, где большевики сопротивляются более яростно. Часть нашей эскадрильи в составе трех полных звеньев переводится первой. Вылетели в семь утра. Несмотря на безоблачную погоду, это утомительное путешествие заканчивается трагедией. три самолета разбиваются при перелете, мы теряем двух человек.