Сталинские войны: от мировой войны до холодной, 1939–1953
Шрифт:
На 19-м съезде партии в октябре 1952 года, первом съезде после 1938 года, Сталин не стал читать главный политический доклад, поручив эту задачу члену политбюро Г.М. Молотову. Сталинское хозяйское вмешательство в ход съезда ограничилось несколькими посланиями, включая ремарки к целям визита дружественных делегаций. Важно то, что он подыгрывал снова патриотической теме:
«Ранее буржуазия считалась главой нации, защитником прав и независимости народа… Теперь буржуазия будет торговать правами и независимостью нации за доллары. Лозунги национальной независимости и национального суверенитета выброшены за борт. Без сомнения эти лозунги должны быть подняты нами, выбраны коммунистическими и демократическими партиями, и вынесены вперёд, если вы хотите быть патриотами своей страны, если вы хотите стать передовой силой нации».
«Победителей не судят!» – гласит старая русская
«Они говорят, что победителей не судят, что их невозможно критиковать и контролировать. Это не верно. Победителей можно и дОлжно критиковать и контролировать Это относится не только к их деятельности, но и к ним самим. Они не являются непогрешимыми. Они должны быть наиболее скромными».
Необходимость учиться на ошибках была повторяющейся темой сталинских публичных и частных дискуссий. Но он знал, что осуждение будет реально только тогда, когда он отойдёт от власти. Равно, вне Советского Союза, осуждение большинством людей непосредственно после войны, особенно на выигравшей стороне, невозможно в любом случае, так как победа, доставшаяся такой дорогой ценой, оправдывает всё. Варварская угроза европейской цивилизации устранена, и этого достаточно для большинства людей. Холодная война, однако, началась всеръёз. И многие надеялись, что сталинское диктаторское лидерство будет превращаться в более мягкий режим, достойный жертв, принесённых советским народом, и великой победы над нацистской Германией. Эти надежды рухнули с началом холодной войны, и сталинская либерализация, начавшаяся в военное время, обернулась консолидацией коммунистического авторитаризма.
Но Сталин продолжает занимать противоречивое место в советских и западных суждениях о войне. Для некоторых Сталин был причиной победы, для других – катастрофы. Он считался величайшим военным лидером и величайшим бедствием. Его вклад в победу был ужасен, но, возможно, неизбежен. Он сотворил репрессивную и террористическую систему, которая перебила миллионы, но, возможно, только эта система могла победить в титанической борьбе против Гитлера.
Глава 2: «Безбожный альянс: Сталинский пакт с Гитлером».
Нацистско-советский пакт от августа 1939 года не был первым сталинским «мародёрством» на поле «иностранных дел», но этот был наиболее важным и драматичным с тех пор, как Сталин пришёл к власти в 1920 году. В самый канун второй мировой войны вражда, которая испортила отношения между советской Россией и нацистской Германией с тех пор, как Гитлер пришёл к власти в 1933 году, объявлена прекращённой, как только два государства подписали договор, обещающий ненападение, нейтралитет, консультации и дружественное разрешение разногласий.
Первый публичный намёк об этом экстраординарном развороте событий был в заявлении от 21 августа 1939 года, что Иоахим фон Риббентроп, нацистский министр иностранных дел, вылетел в Москау для переговоров о заключении договора о ненападении. Риббентроп прибыл в советскую столицу 23 августа, и сделка завершилась поздно ночью. 24 августа «Правда» и «Известия» донесли новость о «позорном» пакте, подписанном комиссаром по иностранным делам Советского Союза Вячеславом Молотовым под наблюдением улыбающегося Сталина. «Зловещие новости «взорвали мир» – писал Уинстон Черчилль. «Нет сомнения, что Германия нанесла мастерский удар» – отметил в своём дневнике итальянский министр иностранных дел граф Чиано: «Ситуация в Европе катастрофическая». Американский журналист, аккредитованный в Берлине, Вильям Ширер, сказал миллионам, что он «почти не верит этому» и «чувствует, что война неминуема».
Причиной шока и удивления было то, что предыдущие шесть месяцев Сталин пытался договориться об антигитлеровском альянсе с Британией и Францией. Эти переговоры начались после оккупации нацистами Чехословакии в марте 1939 года и возрастания угрозы Польше, Румынии и другим восточно-европейским государствам со стороны Германии. В апреле Советы предлагали тройной альянс между Британией, Францией и СССР – военную коалицию, которая даст гарантии европейской безопасности против дальнейшей германской экспансии и, если необходимо, начнёт войну с Гитлером. В конце июля соглашение «затянулось» из-за политических формулировок альянса, и переговоры двигались к финальной фазе всвязи с открытием военных переговоров в Москве. Переговоры о тройственном альянсе велись на «низком уровне» (in private), но, из-за ничтожных результатов, информация в прессу не давалась. Когда
Видимой причиной прекращения переговоров было требование Советов предоставить Красной Армии проход через территорию Польши и Румынии для предотвращения войны с Германией. Проблемой было то, что Польша и Румыния – две авторитарных антикоммунистических страны, имеющих территориальные проблемы с СССР, страшились советской интервенции едва ли не больше, чем немецкого вторжения, и не желали уступать Красной Армии автоматическое право прохода в случае войны. Советы настаивали, однако, что их военные планы зависят от наступления через Польшу и Румынию для отражения немецкого нападения, и что они должны знать, где им располагаться в этом случае. Для Советов тройственный альянс с Британией и Францией означал прежде всего координацию военного плана сражения в общей войне против Германии. Без такого военного договора был невозможен политический фронт против Гитлера, которого не удержит от войны никакой договор, как полагал Советский Союз.
Кроме права военного прохода через Румынию и Польшу была глубокая причина для московского решения остановить переговоры по тройственному альянсу: Сталин не верил, что Британия и Франция станут серьёзно сражаться с Гитлером. Он действительно боялся, что они сманеврируют и повернут фронт против него. Как Сталин позднее говорил Черчиллю, «у него сложилось впечатление, что переговоры были неискренние и только с целью запугать Гитлера, а позднее «использовать его». В другой ситуации Сталин жаловался, что Невилл Чемберлен, премьер-министр Британии, «ненавидит Россию», не допустит альянса с Англией и принесёт Россию в жертву Гитлеру.
Когда Сталин прекратил переговоры о тройственном союзе, он не знал, что случится дальше, несмотря на пакт с Гитлером, который он заключил несколькими днями позже. Четыре месяца Германия намекала, что может сделать лучшие предложения, чем Британия и Форанция. В начале августа увертюра достигла уровня «кресчендо»: Риббентроп заявил советскому дипломатическому представителю в Берлине Георгию Астахову, что «не существует проблем от Балтики до Чёрного моря, которые не могут быть разрешены между ними». До этого Сталин не поощрял Риббентропа, и Астахов остался без инструкций, что отвечать на всё более экстравагантные обещания немецких собеседников. Немцы очевидно пытались сорвать заключение тройственного альянса. Но, в то время, как Сталин не доверял Англии и Франции, Гитлеру он доверял ещё меньше. По собственной логике Сталин, зная Гитлера, как убеждённого антикоммуниста, не сомневался, что нацистский диктатор может осуществить планы германского нападения на Россию, которые он описал в «Майн кампф». Сталин боялся также, что вакуум несостоявшегося тройственного альянса будет заполнен англо-германским соглашением, направленным против Советского Союза. К концу июля, однако, переговоры по тройственному пакту тянулись уже четыре месяца, и медленный подход Британии и Франции к предстоящим военным переговорам показал, что Лондон и Париж предполагают тянуть их как можно дольше, в надежде, что Гитлер испугается атаковать Польшу, ввиду возможности англо-франко-советского альянса. Так, вместо прилетевшей в Москву, новая англо-французская военная делегация должна была прибыть в Ленинград на корабле, весьма не скоро, но с детальным стратегическим планом совместной войны против Германии.
В то время, как Британия и Франция задумали устрашить Гитлера переговорами, Сталин не имел в этом уверенности и полагал, что Гитлер вскоре атакует Польшу. В обстоятельствах распада несостоявшегося тройственного союза и втягивания Польши в войну, немецкие предложения о переговорах требовали более серьёзных размышлений, и Астахову было приказано уточнить их. Поворотной точкой в этом вопросе стало согласие Германии подписать специальный протокол, очерчивающий советские и германские политические интересы. В срочном специальном послании Сталину от 20 августа, в котором Гитлер запросил для Риббентропа позволения прибыть в Москву для подписания протокола, указывалось, что «напряжённость между Германией и Польшей достигла предела», и что время компромиссов закончилось. Сталин ответил на следующий день, соглашаясь на виизит Риббентропа: