Сталинский сокол

Михайлова Татьяна

Окинув взглядом произведенную работу, снайпер отступил назад и выудил из кармана смертельную игрушку. Всего один шаг отделял его от «Девушки с жемчужной сережкой».

Ему было плевать на убитых. Ему было все равно, что о нем потом скажут люди. Все, что происходило вокруг, казалось полковнику фарсом, детской игрой, обычными полевыми учениями.

Расстояние между стрелком, прикрепившим пластиковую взрывчатку к дверце «форда», и двумя отрядами ВВЕ, несшимися сейчас по пригородному шоссе, стремительно сокращалось. В машинах спецназа сидели такие же офицеры, как и те, что в данный момент истекал-ли кровью

на холодном полу изрешеченного броневика. В руках они сжимали настоящие автоматы, способные калечить и убивать. Эти офицеры считали свой мир настоящим, и им было не все равно, что о них скажут люди.

– Vijftien minuten voor het visueel contact, [14] – вдруг заговорила рация у ног убитого офицера. – Hold on guys, we benaderen. [15]

«Временной рукав» истинный

Уверенные шаги полицейских Кларк расслышал еще на лестнице, а когда персонал начал перегораживать арки и оттеснять любопытных туристов, понял, что момент истины настал. Дождавшись, когда колонна из охраны и полицейских проследует в нужном направлении, он отставил швабру в сторону и, воспользовавшись набором ключей, проник в электрощитовую.

14

Осталось пятнадцать минут до визуального контакта – голл.

15

Держитесь парни, мы уже близко – голл.

Большие черные рубильники в узких серых коробах на стене. Каждый из них отвечает за свой участок, каждый подписан и снабжен обходной схемой на тот случай, если вдруг возникнет неполадка, перепад напряжения в общей сети или авария на подстанции. Сигнализацию, разумеется, из щитовой отключить нельзя, а вот устроить светопреставление вполне реально. Достаточно замкнуть пару контактов с помощью тонкой медной проволоки. От проволоки потом не останется и следа. Подающееся на клеммы напряжение просто расплавит ее, но эффект конца света будет достигнут с легкостью. Ротозеи в форме начнут озираться по сторонам, и толстяку останется лишь шевельнуть конечностью. Все, дело в шляпе. Главное, чтобы он не спасовал в последний момент.

Вытащив из кармана моток проволоки, Габриель откусил плоскогубцами нужный отрезок. Затем достал из нагрудного кармана робы тонкие деревянные щипцы, вроде тех, что дают новичкам в суши-барах: две деревянные палочки, скрепленные хозяйственной резинкой, – и, загнув хитрым образом концы, воткнул проволоку в клемму.

Ревуны, мгновенно сработавшие на скачок напряжения в сети, взвыли, будто горные трембиты. Посыпался сноп искр, повалили клубы дыма, и вся цепь замигала тревожными диодами, указывая на очевидную неисправность. Выскочив из помещения, ирландец быстро повернул ключ в замочной скважине и, сняв ранее надетые резиновые перчатки, кинулся в дальний конец зала.

С улыбкой наблюдая за мельтешащими фигурами в форме, он с невозмутимым видом протирал несуществующую пыль с подоконников в зале центральной

экспозиции и отсчитывал время. Пяти минут для того, чтобы все успокоились и вновь принялись за работу, было, по его мнению, достаточно. Впрочем, следовало отдать должное безопасникам. Звуковое оповещение они выключили почти сразу, и с десяток крепких парней в костюмах заметались по залам музея.

– Похоже, перегрузка сети… – донеслось из рации проходившего мимо охранника. – На пять минут перекройте выход и не впускайте никого. Дежурный электрик уже на подходе.

– Говорил же тебе, – рычал другой портативный «Кенвуд», уже где-то в коридоре, – автоматы надо менять. Эта иллюминация в «Крошке Ми» выбивает свет уже второй раз за месяц. Ой, хлебнем мы с ними хлопот.

Вскоре из холла послышались более радостные вести.

– Электрик сказал, на двух центральных рубильниках нагар. Выбило предохранители, но цепи четко отработали. Скажите экскурсоводам и туристам, что осмотр можно будет продолжать через десять минут. Устрою потом служебное расследование, а пока все по плану.

– Понял, босс, – ответил густой приятный баритон из соседнего коридора. – Что с реставрационной командой?

– Подписывают документы, грузятся. Это еще то шоу было. Наш толстяк Эрик, когда «Девушку» подтверждал, чуть в обморок от мигания лампочек не грохнулся. Сейчас пилюли горстями глотает.

– Творческие люди, – заговорил кто-то новый, очевидно, из второго кольца охраны. Голос был заметно глуше, да и сам сигнал «гулял», перемежая слова говорившего с неясными потрескиваниями эфира. – На них это похоже. Пусть посидит в одиночестве, подышит, покушает успокоительное.

– Да черт с ним, с ван дер Гусом! Кто на входе?

– Барклай и Эргюс.

– Живо туда, сейчас пойдут по коридору.

Дождавшись, когда громыхание полицейских ботинок по паркету стихло, ирландец заглянул в зал, где несколько мину разыгрывалось основное действо. Бледный как мел Эрик сидел у окна, одной рукой держался за сердце, другой распаковывал пилюли. Он громко дышал, стараясь загнать в непослушные легкие больше воздуха. Увидев появившегося на пороге подельника, эксперт мотнул головой в сторону грубого дощатого стола, на котором приставленные парадной частью друг к другу стояли три картины.

– Которая? – зашипел на старавшегося прийти в себя эксперта Габриель.

– Та, что слева, – пролепетал толстяк. – Когда свет начал мигать, я чуть было душу богу не отдал, так страшно стало. Ты бы хоть предупредил.

– Чуть не считается. – Ирландец кинулся к картине и, убедившись, что это именно она, принялся спарывать холст перочинным ножом.

– Осторожно! – взвизгнул ван дер Гус, увидев столь варварское обращение с шедевром. – Это же подлинник Вермеера. Ты с ума сошел, Джонсон.

– Заткнись, – ирландец бросил на сообщника испепеляющий взгляд. – Я слишком много вложил, чтобы под конец погореть на простой транспортировке. О тебе я уже позаботился, тряпка. Следствие в любом случае обойдет твою персону стороной. Сейчас возьми раму и поставь вон в тот угол. Я зайду сюда через десять минут и засуну её в мусорный пакет. Понял?

– Понял, – толстяк наконец справился с упаковкой и засунул таблетку себе под язык. – Ты правду говоришь, Джонсон, что подозрение на меня не падет?