Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии
Шрифт:
Отбор начался 22 апреля 1943 года. Изучив карту своего лагеря. Гесс отвел Круппу сектор номер 6. Туда немедленно были брошены бригады крупповцев. Работая круглые сутки, они к 28 мая построили железнодорожную станцию и огромный двойной цех с примыкающей умывальней. Рядом вырастал второй цех, а бараки были арендованы у эсэсовцев. И эти, и последующие постройки были после войны обнаружены на подробной карте коменданта. С июня, когда первых еврейских заключенных загнали в законченный цех, в книгах Круппа появляются записи, касающиеся его финансовых отношений с СС. Запись за один месяц гласит: «По подтверждении ордеров 1/43 и 2/43 от 3 июля 1943 года фирма «Крупп» выплатила СС сумму 28 973 рейхсмарки за работу, выполненную заключенными за период с 3 июля по 3 августа 1943 года. Ежедневная выплата за одного рабочего составляла 4 марки, а за подсобного – 3 марки».
На суде ни Гесс, ни Крупп ничего не сказали об условиях, в которых работал «скот». Но это сделали два крупповца.
Ортману и Лутату даже в голову не приходило тогда, что они наблюдают весьма скромную репетицию того спектакля, который достигнет кульминации на улицах и полях их родного Рура. Но они присутствовали при том, когда занавес Круппа упал в Освенциме. Альфриду там не повезло. Он надеялся полностью развернуть производство в лагере к октябрю 1943 года – это был бы приятный сюрприз для фюрера и других высокопоставленных нацистов, которые в следующем месяце должны были прибыть на виллу «Хюгель», чтобы присутствовать при торжественном моменте, когда он примет от своего отца скипетр и державу. Его надежды разлетелись вдребезги. Наступление русских на Украине набирало силу, и приходилось бросать завод за заводом. В горьком разочаровании он и его эссенские специалисты вывезли оборудование в два силезских концентрационных лагеря – Вюстегирсдорф и огромные депо «Бертаверк», возводимые в Маркштедте.
Освенцим – название, известное всем, но это был лишь один лагерь из многих. До разгрома 1945 года Крупп пользовался принудительным трудом почти на сотне предприятий, разбросанных по всей Германии, а также в Польше, Австрии, Франции и Чехословакии. Это приблизительная цифра, так как все документы концерна, содержавшие упоминания об иностранных рабочих, военнопленных и заключенных концлагерей, имели гриф «совершенно секретно», и целые тюки их были сожжены. По той же причине невозможно точно сказать, сколько именно концлагерей было построено Круппом и СС или сколько людей содержалось в них. Однако существует довольно обоснованная оценка, сделанная Гансом Шаде – статистиком, услугами которого американцы пользовались в Нюрнберге и который сделал свои заключения, тщательно изучив все сохранившиеся документы.
Таблицы Шаде показывают, что с расширением войны и увеличением власти Альфрида рост численности крупповских рабов заметно ускоряется. Еще в августе 1943 года его «наборы» были относительно невелики. Приток из Франции составлял тоненькую струйку, а буквально все голландцы направлялись в Киль; на 81 предприятии комплекса «Гусштальфабрик» в Эссене работало 11 557 вольнонаемных иностранцев, 2412 военнопленных и ни одного заключенного. До своей коронации новый Крупп все равно уже был влиятельной силой в Германии. Как вице-президент Имперского объединения по железу он присутствовал на заседании центрального совета по планированию 22 июля 1942 года, когда вместе со Шпеером, Заукелем, генералом Эрхардом Мильхом и Паулем Кернером, председателем правления «Герман-Герингверке», он принял решение пригнать 45 тысяч русских чернорабочих для немецких сталелитейных заводов, а еще 126 тысяч человек, включая несколько тысяч военнопленных, послать в шахты. Однако Альфрид, при всем своем личном обаянии, не мог повлиять на других нацистских бонз. Только в конце того года, когда он стал единовластным владельцем фирмы, он получил возможность вести переговоры непосредственно с правительством, арендовать рабов по четыре марки за голову и даже настаивать на праве фирмы возвращать некондиционный товар: «Как бы то ни было, существует договоренность, что совершенно непригодные люди подлежат обмену».
Поскольку рабочие руки из концентрационных лагерей нередко достигали Эссена в сильно изношенном состоянии, эта оговорка знаменовала серьезное поражение Генриха Гиммлера, рейхсфюрера СС, руководителя внутреннего фронта и командующего всеми войсками вермахта, расквартированными внутри довоенных границ Германии. Теперь
Ко времени процесса многие немцы будто очнулись от фантастического сна, в котором играли определенную роль. После краха своих вооруженных сил они вдруг увидели картины злодеяний и то и дело обвиняли себя, своих лидеров и мировоззрение, которому служили. Однако не следует забывать, что такое настроение возникло лишь тогда, когда рейх потерпел поражение на поле битвы. До тех пор пока Гитлер оставался у власти, раскаяния не было. Проблемы использования рабов разрешались без колебаний и эффективно, а подчас и с мрачным юмором. «Рабочий скот» нередко добывался спасением людей от смерти в последнюю минуту, и в отчете Альфрида за июль 1944 года лаконично сообщено, что о наборе пяти сотен евреев «договорились на местах расстрела».
Его вице-королем в этих необычных владениях стал Фриц фон Бюлов. Невысокий, розовый, с глазами немного навыкате, Бюлов начал уже свой шестой десяток. Кажется, всему на свете он предпочел бы сейчас свою прекрасную библиотеку с фамильным гербом XII века: и сидел бы он в любимой охотничьей куртке над каким-нибудь изящным французским романом. Он был утончен и впечатлителен – в этом заключалась его беда. На бумаге он вполне подходил для роли железного человека. Берлин назначил его «главным военным и политическим агентом контрразведки в частной промышленности»; он был награжден крестом «За боевые заслуги» второй степени и возглавлял заводскую полицию Круппа. Но все эти почести и награды сыпались на него потому, что он долгие годы состоял доверенным помощником Густава Круппа, который в свое время остановил на нем выбор из-за его отца, верно послужившего крупповской династии. На самом же деле мягкотелый главный надсмотрщик за рабами Круппа не умел совладать с бешеной яростью, нараставшей в близкой к поражению стране. В критические минуты он либо отворачивался, когда его менее брезгливые подчиненные творили форменные зверства, либо перегибал палку и старался превзойти их всех.
Бюлов был единственным слабым звеном в управленческом аппарате Альфрида. В остальном система функционировала гладко. Крупповское управление рабочей силой во многом копировало гитлеровское. Ставленник фюрера Заукель ввозил захваченную рабочую силу, а Шпеер распределял ее. При Альфриде уполномоченные отдела Лемана по вербовке и доставке рабочей силы разъезжали за границей, охотясь за иностранцами, а служащие смежного отдела через управление лагерями распределяли поступающий «скот» по заводам фирмы. Лагеря значительно отличались друг от друга по внешнему виду, размеру и численности обитателей: в Фюнфтайхене было 5 тысяч евреев, а в пригородах Эссена Дельвиге и Борбеке – всего по 60 поляков и французов, ни один из двух последних не тянул на полноценный концлагерь. Из кабинета Альфрида в здании главного управления комплекс казался построенным разумно и целесообразно. Он готов был к великим испытаниям, он действовал. Как сказал один сторонний наблюдатель, «деятельность Круппа на невольничьем рынке принесла быстрые и обильные плоды».
На мрачных, в духе Вагнера, сборищах стареющего «нового порядка» имя Круппа звучало внушительнее, чем когда-либо. Однако династия не хотела пристального к себе внимания. После господства в европейской промышленности в течение периода жизни трех поколений она начала загнивать; доказательством этого являлись рабы – они стали самым очевидным симптомом болезни, захватившей всю Германию. Ни одна страна, ни один бизнес, ни один отдельно взятый деятель не мог пасть так низко и в то же время процветать. Кажущийся эффективным принудительный труд в конечном счете обречен – потому что владельцы становятся зависимыми, они испытывают гнет растущей неловкости, подозрительности, а в некоторых случаях и чувство вины. Их озабоченность истощает их силы. Но и от рабов все меньше пользы по мере того, как условия их рабского существования делают их неработоспособными.