Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии
Шрифт:
Взаимодействие между светом и тьмой было всегда. У трепещущего на ветру костра все было знакомо. Там флиртовали любовники, мальчики учились безжалостно драться, а самый сильный мужчина руководил всеми по правилам общинного закона. Но в глухих лесах, среди диких люпинов под нависшей луной лежала таинственная неизвестность. Там водились мрачные существа, люди говорили друг с другом шепотом. А когда затихал огонь и начинали агонизировать тени, под волнистыми кронами деревьев каркали оборотни, сердцами дьяволов овладевали волшебные мелодии, женщины преображались в мерзких животных и совокуплялись со своими собственными братьями. И в пещере Брюнхильде чудился запах мокрых от крови топоров.
Так рождались страшные сюжеты, которые с тех пор терзали готическую душу: грезы оргий, смертные пожелания, притягательность абсурда, ликование по поводу того, что немецкий поэт Среднего Возрождения назвал «преувеличенной гордостью и ужасным мщением». Темные образы всепоглощающи; в XX веке они стали знакомы
Вот что происходило в Руре. В конце VIII века, когда Карл Великий захватил цитадель на холмах в Саксонии к югу от Дортмунда, из Эссена через реку Рур перебралась группа монахов и основала Веоденское аббатство, построенное в романском стиле, стены которого существуют до сих пор. Пятьдесят лет спустя в деревню Эссен вступили христиане, построившие монастырь, который также сохранился до наших дней, с несколькими церковными крестами и древним разветвленным канделябром. Первый епископ прибыл туда в 852 году нашей эры, но тысячелетняя легенда о его прибытии не напоминает ничего библейского. В скептической «Эдде» эльфы и феи пляшут в посещаемой призраками горной долине, когда из леса выскакивает герой-блондин. «Дикие и беспощадные люди» обитают в «дикой местности, в которой сплошные грязные топи и которая поросла непроходимыми чащами и зловонным бурьяном». Потом сверхъестественным образом появляется божественное существо и приказывает им слушать его, демоны украшаются лиственным орнаментом, и земля процветает. Он приказывает людям перестать поклоняться ложным идолам, и они повинуются. Теперь они поклоняются ему с великой пользой для всей Рурской долины. Их исключительное божество – прелат, но это лишь жест по отношению к кресту. Точно так же пришелец мог быть и дохристианским вождем. Даже его имя кажется более значительным, чем его вера. В эссенской мифологии он, как ни странно, зовется Альфридом.
Глава 1
Город за стенами
Первый Крупп вышел из лесов. Его звали Арндт, и в действительности ничего неизвестно о его прошлом. Историки семейства полагают, что он происходил от голландцев по имени Кроппен, или Кроп, которые жили в нижнем течении Рейна. В Гендрингене упоминания о таком семействе встречаются в 1485, 1522 и 1566 годах, но любая связь между ним и Арндтом является чистым предположением. Точно так же он мог происходить и от дьявола. Все, в чем мы можем быть уверены, это то, что в январе 1587 года он записал свое имя в регистре торговцев Эссена, но и это надо уточнять, потому что почерк у него был ужасный. Подпись можно прочитать по-разному: как Крупп, Крупе, Крипп или Крипе. Сограждане так и делали, пока фамилия его потомков не утвердилась в нынешней форме.
Так кто это был? На этот счет можно только строить догадки – хоть и не подкрепленные документами, но все же обоснованные.
Думаю, он был человеком состоятельным. Только в сказках одетые в лохмотья парни вступают в средневековые города и вырастают до сверкающих золотом бюргеров. На практике у бедняков почти не было возможностей улучшить свое положение. Общество не только не поощряло такой изменчивости, да и типичный крестьянин в любом случае не владел необходимыми навыками – он был необразованным болваном со словарным запасом, возможно, в шесть сотен. Каким бы скверным ни был почерк Арндта, он говорит о нем как о личности определенной значимости. Кроме того, он не мог бы вступить в гильдию торговцев, если бы приехал, не имея с собой некоторых вещей, свидетельствующих о достатке. Такое не позволялось.
Вполне можно рискнуть сделать и кое-какие предположения о личности первого Круппа. Он определенно не страдал худощавостью, характерной для последующих поколений Круппов. Арндт был немецким купцом XVI века, а мы знаем достаточно много об обычаях этого класса. Прежде всего они были большими любителями поесть. Объем живота был мерилом процветания; человек, который мог переплюнуть в еде своих соседей, повсюду вызывал восхищение. Один малый за один присест проглотил тридцать яиц, фунт сыру и очень много хлеба. После этого упал замертво и стал национальным героем. Продолжавшиеся по семь часов застолья не были необычными; подсчитано, что люди зажиточные проводили половину своих часов бодрствования либо жуя,
Таким образом, в нашем воображении Арндт совершает свой дебют слоновьей поступью. Это было в конце 1500-х годов. Со времен Карла Великого Эссен очень сильно изменился. В X веке он стал крупным городом. А после того как он вошел в Ганзу – мощный союз немецких городов, – его население достигло пяти тысяч человек, что сейчас кажется крошечной цифрой, но тогда сделало его крупнейшим и самым плотно населенным городским образованием в Европе. Ганзейский союз постепенно приходил в упадок. Его главный город Любек истощен после длительной войны со Швецией (1563–1570), нидерландские порты расширяются, и Атлантика открылась для торговли, в результате чего стало возможным обходить стороной немецкие реки. Тем не менее Эссен продолжает процветать. Если смотреть издалека, его очертания становятся воплощением ярких фантазий бюргеров. Над его зубчатыми стенами – тридцать футов высотой и почти столько же толщиной – подобно иглам на фоне неба возвышаются башни и шпили, а за ними под рифлеными крышами великолепные пятиэтажные купеческие дома, построенные из крепких бревен, обшитых досками и скрепленных известковым раствором и терракотой.
Однако вблизи Эссен был не таким привлекательным. Каждый фут земли внутри его был на вес золота. Если не считать торговую площадь, дышать было почти негде. Сейчас, четыреста лет спустя, площадь по-прежнему находится в центре Эссена, а рядом с ней – седые стены здания муниципалитета, собор, которому насчитывается тысяча сто лет, и древняя церковь. Трудно представить себе дух тех времен, когда они возводились, – так много универсальных магазинов, столько зеркальных стекол, – но живы шестьдесят тесных кварталов внутри имеющего овальную форму старого города и в них можно заблудиться. Во времена Арндта все выглядело гораздо хуже. Дома, как пьяные, наклонялись один к другому; верхние этажи выступали и затемняли проходы внизу, по немощеным узким улочкам бродил скот. Случались страшные пожары. Несмотря на стены, в город ухитрялись проникать волки; их истребляли. С наступлением ночи повсюду царил страх. В сумерки звучали горны, возвещавшие о комендантском часе. После этого никто по возможности не выходил из дому, потому что на улицах появлялись разбойники, – цепи, которые вешали на перекрестках, чтобы помешать им, были неэффективны, – и робкие бюргеры тревожно прислушивались к бряцанию кованого посоха ночного сторожа и его скорбным возгласам: «Молитесь за мертвых!»
А надо бы не только молиться. Волки и воры конечно же досаждали, но никто не замечал большего зла – полного отсутствия санитарии. Никто не видел гражданской угрозы в том, чтобы выливать из каждого окна нечистоты. Богатые семьи уменьшали зловоние с помощью лепестков роз и лаванды и начинали заниматься другими делами. И неизбежное случалось. То и дело вспыхивали болезни. Эпидемии приписывали грехам, лечили их путем возврата к набожности, а циклы неизменно повторялись. Арндт Крупп стал исключением. Благодаря своему гению он нашел способ извлекать из эпидемии выгоду. Через двенадцать лет после того, как он поселился в доме, выходящем фасадом на эссенский рынок Зальц, разразилась эпидемия бубонной чумы. Чума в середине лета была самым страшным кошмаром Средневековья, а ее приход в Эссен – особенно ужасным. Пораженные ею дома находились под карантином, а здоровые люди оставались и гнили вместе с больными. Обезумевшие мужчины, обнаружив в себе признаки болезни, в последних конвульсиях подстерегали и насиловали женщин. По ночам на улицах скрипели повозки, доверху заваленные трупами; за городскими стенами слабоумные пьянчужки скатывали обнаженные тела в общие могилы. Потом муниципальные служащие уехали. Город наполнился вонью. Во многих кварталах уже не оставалось никого, кто мог бы жаловаться; согласно одной из летописей того времени, целые улицы были подобны «печальным заброшенным кладбищам». По мере того как чума разрасталась, Эссен охватывала паника. Мужчины по дешевке продавали собственность и на вырученные деньги устраивали последние попойки. Арндт, сделавший ставку на то, что он выживет и не проиграет, приобрел обширные «сады и пастбища» за воротами города, купив участки земли, которые почти четыре века спустя все еще оставались частью семейной империи.
Воздавать ему честь за дальновидность было бы абсурдно. Сквозь туманы веков первый Крупп просто представляется проницательным лавочником с зорким видением главного шанса. И хоть позднее он вступил в гильдию кузнецов, ничто не указывает на какие-либо помыслы о создании промышленной династии. Если бы они у него были, он пошел бы другими путями. На протяжении многих лет работавшие в карьерах угольщики по Рейну отправляли доверху груженные топливным углем суда в Нидерланды, Бельгию и Люксембург. Арндт это проигнорировал. Он не присоединился и к тем, кто переправлял гидроэнергетические ресурсы в горах к югу от реки Рур, чтобы приводить в движение молоты и кузнечные мехи, превращая железную руду в кованое железо. Мехи были тогда уже достаточно большими, чтобы плавить руду для литья, как всегда, отливалась бронза, и в мастерских Золингена, в четырнадцати милях к югу от Дюссельдорфа, кузнецы закаливали и шлифовали клинки немецких рыцарей.