Стальная метель
Шрифт:
Потом она увидела, как на какое-то слово высокого вперёд вышел Гамлиэль. Он шёл медленно, словно по грудь в воде. Высокий показал концом посоха место перед собой, и Гамлиэль опустился на одно колено…
Он почему-то опустился не на правое, как положено опускаться перед царём, а на левое. Вальда отметила это, и что-то стукнуло у неё в голове и в сердце.
Высокий простёр руки перед собой и громко заговорил, почти запел, обращаясь к коленопреклонённым защитникам города. Вальда не понимала ни слова, будто он говорил на неизвестном ей языке. Всё затрепетало вокруг…
Внезапно Гамлиэль резко встал — Вальда увидела синий
Кровь ударила струёй. И тут же воин по левую руку от высокого взмахнул мечом, и голова Гамлиэля упала на мостовую. Туловище ещё стояло, шатаясь и шаря руками, но высокий повалился вперёд и повалил его, и так они упали, обнявшись.
Пение прервалось, сменившись нестройным гвалтом людей и ором ворон.
Под ногами опять была мостовая…
— Смерть! — закричала Вальда.
Наклонившись, она подхватила чей-то брошенный топор. Ей хотелось не стрелять издали, ей надо было добраться до горла хоть одного…
Сначала она бежала одна, потом услышала сзади накатывающийся шум. «Смерть! Смерть! Смерть!» — поднялось и повисло над головой. Её начали обгонять. Воины, окружавшие высокого, попятились, выставив мечи, но на них уже накатывала волна, ощетинившаяся копьями. Миг, и блестящие доспехи исчезли. Музыканты побросали инструменты и закрывались руками. Вальда добежала, ударила одного, другого, не дотянулась до третьего…
Потом она видела только спины.
Началось самое страшное, что бывает на войне, — рубка бегущих.
В глазах было красно от ярости.
Вальда вернулась в себя только на краю подгорода. Было нечем дышать, ноги не шли, правой руки она просто не чувствовала, рука болталась, как тяжёлое полено, и Вальда невольно посмотрела, на месте ли она. Рука была на месте и даже сжимала топор — окровавленный, с налипшими ошмётками то ли меха, то ли волос.
Из проулка выскочили два мальчишки с вениками в руках. При виде Вальды они закричали, один юркнул обратно, второй выставил веник перед собой и начал пятиться. Потом повернулся, бросил веник и побежал. Позади накатывались шаги, Вальда обернулась: это были два молодых парня-ополченца и с ними Эхир. Они добежали и остановились, тяжело дыша.
— Идёмте обратно, госпожа, — сказал Эхир. — Уже всё.
— Что всё?
— Бегут, не догнать. Но там…
— Что?
— Войско на том берегу. Начинают переправляться.
— Войско?
— С царскими знамёнами. Помощь пришла.
— Хвала богам…
— Вы теперь старшая.
— Почему?
— Никого больше не осталось. Вы да я. Не могу же я вами командовать…
Вокруг уже собралось десятка два вооружённых людей. И как-то внезапно Вальду подхватили на руки и понесли над головами.
— Слава! — кричали. — Слава! Слава!
Она боялась упасть.
Во множестве лежали мертвецы. Их обходили…
Вальда успела только сменить свой окровавленный и изодранный кофт на чей-то чистый и ещё тёплый да умыть лицо и руки — не дочиста, это потом, но чтобы не стягивало чужой засохшей кровью кожу. Ещё она узнала, что Исаак жив, но ранен, и его унесли в её дом.
Потери были большие, почти половина стражей и ополченцев была убита или ранена тяжело. Но врагов полегло больше многократно — может, и в десять раз, а может, и в двадцать. Только местами они пытались давать отпор, будучи загнанными в тупик…
Ворота, скрипя, открылись. Вальда вышла в сопровождении Эхира и полусотни воинов. С той стороны вверх по дороге поднимались конные. Алели и зеленели знамёна Додонова войска. Впереди на вороном коне ехал немолодой воин в лёгком доспехе, а рядом с ним на белом — кто-то пронзительно знакомый…
— Сюмерге!
Глава четырнадцатая
НА СЛУЖБЕ ЦАРЯ АЛЕКСАНДРА
Главк сразу сказал Нию:
— Сам я полагаюсь на твою честь и твою клятву, но мне предписано не доверять ничему. Оножье твоё неснимаемое. Если ты удалишься от меня на парсунг, ты начнёшь испытывать муки, и чем дальше, тем страшнее. Не столько телесные, сколько душевные. Чем дальше ты будешь удаляться, тем муки будут страшнее… Если ты меня убьёшь или я умру по какой-то другой причине, ты умрёшь тоже. Если ты меня свяжешь и повезёшь с собой, мы также умрём оба, и я не стану тебе объяснять, почему. Те люди, которые меня послали, предусмотрели всё. Но чтобы ты мне поверил и всё правильно понял, я тебя сейчас оставлю здесь и сам поеду вперёд…
— Это не обязательно, — сказал Ний. — Я уже принял немало душевных мук. Я верю тебе и сделаю всё, в чём поклялся.
— И я тебе верю — сказал Главк печально. — Но мне так предписано. Прости.
— Тогда верни мне мой нож.
— Зачем? У тебя хороший нож.
— Он другой… Ладно, открою секрет. Мой нож может отомстить тому, кто сделает мне зло. Я не хочу тебе зла.
Главк пристально посмотрел на Ния.
— Твой нож не несёт никаких чар, — сказал он. — Я проверил.
— Тогда тем более.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился Главк.
Он покопался в тюке и достал ножны с ножом. Ний принял его, взялся за рукоять — и ощутил какое-то лёгкое дрожание. Впрочем, не исключено, что дрожала его рука…
— Спасибо, — сказал он. — Мне так будет спокойнее.
— Сиди здесь, — сказал Главк. — Я вернусь. Бежать за мной бесполезно… да ты и не сможешь. Так что просто жди.
Он взобрался на коня и уехал, ведя второго в поводу. Второй конь был тот самый, оставленный Нием возле игорного дома, и даже содержимое седельных сумок не пропало. Совпадений во всём этом было, пожалуй, многовато… Он заставил себя не думать об этом. Рано.
Когда Главк скрылся за поворотом дороги, Ний огляделся ещё раз, зачем-то стараясь хорошо запомнить всё, что видит. Ему казалось это важным.
Море прикрывала холмистая гряда, но небо в той стороне было ни с чем не спутать. Сам он сидел, привалившись к белому стволу громадного платана. Справа начинали зеленеть непролазные заросли ежевики. Костёр прогорел, от углей тянулся вверх синеватый дымок. Было совсем тихо.
Ний вытащил нож из ножен. Тонкая дрожь побежала по руке до локтя. Сначала он просто смотрел на тусклое синее зеркало клинка, но видел только своё вытянутое лицо. Потом, повинуясь непонятному импульсу, поднёс клинок к левому предплечью и погрузил острие в кожу — там, где ещё не начинались сухожилия. Клинок вошёл без сопротивления и без малейшей боли. Потекла кровь, моментально темнея. Ний про себя досчитал до ста, вынул клинок из раны и мельком подумал, что надо бы перевязать — но кровотечение остановилось в один миг. Глаза сами закрылись, но видеть он не перестал. Просто сейчас он видел другое…