Станция Араминта
Шрифт:
Без всякого стеснения Мило и Вейнесс скинули свои одежды и облачились в костюмы.
– Глауен сделал нас пестрыми и неузнаваемыми, – прискорбно сказал Мило, – и теперь мы, возможно, натворим всяких безобразий. Наверняка у Глауена в голове куча подобных планов.
– О приличиях можно не беспокоиться до тех пор, пока тебя не узнают, – заметил Глауен. – Поэтому будь осторожен или, по крайней мере, старайся быть неприметным.
– Очень симпатичный костям, и я в нем прекрасно выгляжу, – сказала Вейнесс,
– Ты выглядишь скорее как розовая воздушная фея, что и было задумано с самого начала.
– Нам так и остаться или переодеться снова в свои одежды?
– Оставайтесь так. Я сейчас тоже одену свой костюм, и мы пойдем на поиски приключений.
В Доме Клаттуков Глауен превратился в темного демона и позвонил Сессили.
– Мы все уже в костюмах и готовы к выходу. Нам за тобой зайти?
– Бесполезно. С Кассиопеи приехали мои родственники, и я вынуждена была до полудня гулять с ними по городу.
– Встретимся за обедом в «Старом дереве».
– Постараюсь подойти. Если нет, то вечером встретимся за столиком под фонарями. Во что одеты твои друзья?
– Мило нарядился арлекином, в черную и желтую клетку. Вейнесс – в костюме розовой воздушной феи. А ты в чем?
– Еще даже не знаю. Миранда решила поразить всех своим костюмом Пьеро. Я, возможно, сделаю то же самое, по крайней мере, сегодня.
Утро прошло очень приятно. В полдень все трое нашли себе столик в «Старом дереве» – ресторане, или скорее таверне под открытым небом. Как следовало из названия столики стояли вокруг старого дерева, окруженного сиренью и увитого местным плющом. Из таверны открывался вид на площадь, по которой сновало множество людей в карнавальных костюмах.
Чуть позже появилась Сессили, одетая не в костюм Пьеро, а в какой-то фантастический наряд, сделанный из всего, что попало ей под руку. По ее словам, это был наряд танцовщицы из храма Кали на древней Земле.
– Так вот как они выглядели, – сказал Мило.
– Это совсем не обязательно, – возразила Сессили. – Этого я не гарантирую… Что мы будем есть?
– А что ты предложишь? – поинтересовался Мило.
– А здесь все хорошо. Мне особенно нравится мясо на шампуре с горячим соусом и хлебом.
– И к этому очень хорошо подойдет холодное пиво, – добавил Глауен.
– Только не мне, – возразила Сессили, – Флорест опять все поменял, и мне к Милдену до полудня нужно выучить две новые пьесы. Они не трудные, но займут все мое время… Смотрите! А вон он и сам идет!
Сессили указала на высокого человека с острыми чертами лица и с мягкими пышными кудрями, который вышагивал по площади на длинных тонких ногах.
– Все, включая и его самого, признают, что он гений, – сказала Сессили. – Он хочет построить новый большой
– А какую музыку ты исполняешь? – спросила Вейнесс Сессили.
– Самую разную. Вечером в Верд я буду играть вместе с квартетом на флейте и цимбалах. Вечером в Милден я просто сыграю несколько пьесок на клавикордах. Ну, а ночью в Смоллен, когда будет фантасмагория, я буду играть в оркестре на флейте, пока не наступит мой выход на сцену в роли бабочки. Ну вот и все.
– Мне бы такие способности, – сказала Вейнесс. – А вот я не могу так. У меня пальцы бегают сами по себе.
– Твои пальцы тоже бы забегали, если бы твою маму звали Фелайс, – мрачно усмехнулась Сессили.
– Правда? И больше ничего не надо?
– Ну… не совсем все. Музыкальные инструменты, как иностранные языки, чем больше знаешь, тем легче освоить новый, если, конечно, есть хоть какая-то сноровка. А мама по имени Фелайс научит тебя, как надо тренироваться и упражняться. Мне еще надо радоваться, что ее никогда не восхищали укротители львов или люди, которые ходят по углям.
– Оставим это для Ябеды, – сказал Глауен, – а что касается укротителей львов, то смотри, кто сюда забрел.
– Вы о чем это? – спросила Вейнесс.
– Это называется Дерзкий Лев. Восемь таких львов образуют закрытое общество.
– На группу трезвенников это не похоже, – высказал свое предположение Мило.
– Ни в коем случае. Один из них пьян настолько, что еле-еле тащит свой хвост по земле. Похоже, в одном из них я узнал своего очень дальнего родственника Арлеса Клаттука.
– Хо, хо! – воскликнула Сессили. – Видишь ту Императрицу Рубинов на площади? Это его мать Спанчетта. Бедняга Арлес! Она его увидела.
– Еще хуже, – заметил Арлес. – Она собирается поговорить с ним.
Спанчетта вошла в таверну и подошла к Арлесу. Бежевые плечи сгорбились, массивная голова Дерзкого Льва подалась вперед.
Спанчетта сделала какое-то резкое замечание, на что Арлес издал некое подобие ворчанья, что Глауен прокомментировал так:
– Арлес сказал: «Сейчас что, не Парилья, что ли? Дай ты цветам цвести свободно!»
Спанчетта сказала что-то еще, затем развернулась на каблуках и вышла из «Старого дерева». Арлес вернулся к своему столу, и ему подали рыбную солянку.
Спанчетта вернулась на площадь, села на скамейку и там к ней вскоре присоединился кто-то одетый сатиром, с рожками и с волосатыми ногами и копытами.
– Это Латуун, – сказала Сессили, – На самом деле это Намур, который, как говорят, поддерживает с ней какие-то личные отношения.
– Это только слухи, – сказал Глауен. – И все же… сидят-то они вместе.