Станция «Звездная»
Шрифт:
– Вот ты сейчас со мной тут обретаешься и вроде как при деле, верно? – засмеялся Князев. – Вроде как имеешь полное моральное право обзор литературы не писать.
– Я просто…
– Да знаю, знаю, не оправдывайся. Ты молодец, но помни, с каким трудом досталось тебе это место, и я тебе по большому секрету скажу, что начальник кафедры будет только рад, если ты не представишь к сроку готовую работу.
– Почему? – удивился Ян. – Разве ему не все равно, защищусь я или нет?
– Видишь ли, если ты станешь кандидатом наук, то мы должны
– А если нет?
– То и суда нет. Поедешь, куда родина прикажет.
– Ясно.
– А, между нами говоря, у начальника на эту ставку свои планы, поэтому он тебя сразу и не взял в аспирантуру, хоть я просил как за родного сына. Не веришь?
– Ну что вы, Игорь Михайлович.
– Тут бы, конечно, не грех нам с тобой еще по одной за взаимопонимание, но долг есть долг, – Князев погладил выпуклый стеклянный бок и убрал бутылку, – как-нибудь в другой раз, в свободное время, верно, Янчик?
– Как вам будет удобно.
Князев хлопнул Колдунова по плечу:
– Что ты как не родной, ей-богу! Все сделаем в лучшем виде, ты только сам работу не запускай. Хоть говорят, что кандидатская всегда лучше докторской, потому что написана доктором наук, но аспиранту тоже надо мыслить, – улыбнулся Князев неожиданно ласково, – что не просто, когда голова у тебя забита текучкой, нервы истощены многочасовыми операциями, а кроме того, ты банально не высыпаешься, дежуря через день. В таком режиме не до научных прорывов, верно?
Колдунов пожал плечами.
– Ян, – продолжил Князев, – никто не спорит, ты титан, Наполеон и Юлий Цезарь хирургического мира, можешь спать четыре часа в сутки и делать три дела одновременно, но вспомни, как закончили эти уважаемые люди. Не надо, Ян, без конца себя превозмогать. Родина подарила тебе три года для научной работы, так пользуйся. Может, еще порадуешь нас великим открытием, я в тебя верю.
– Так мне домой идти?
– Ну нет уж, – улыбнулся Князев, – на меня это правило не распространяется. Слыхал про двойные стандарты? То-то же… И вообще первая задача соискателя – это ублажить своего научного руководителя, а уж потом далеко позади остальное все.
Ян понимал, что Князев прав, и клиническую работу нужно свернуть в пользу научной, а в перспективе – преподавательской. На первом году аспирантам не дают вести занятий, но помогать на лекциях – их святая обязанность, которой Колдунов до сего дня пренебрегал. Князев его не просил, обходился своей любимой лаборанткой, а Ян не напрашивался, и зря. В обзоре литературы у него конь не валялся, он даже еще не удосужился записаться в Публичную библиотеку, да и в родную академическую почти не заглядывал. Фундаментальные знания по теме холедохолитиаза у него присутствуют, почерпнуты из лекций, классических монографий и проверены на практике, но в хорошую диссертацию надо включить последние разработки, показать, какое видение проблемы существует в мире на данный момент.
Что ж, пожалуй, стоит послушать
Ян спустился в приемник, убедился, что все спокойно и по его душу никого нет, и вернулся в ординаторскую. Там было пусто, и Ян решил позвонить Соне. Не то чтобы он помнил ее телефон наизусть, как полагается влюбленному, просто домашний номер Бахтиярова красовался на плане оповещения сотрудников при ЧС одним из первых.
Он уже протянул руку к трубке старенького телефона с отбитым уголком, но тут же отдернул, сообразив, что подойти может сам Сергей Васильевич, который неминуемо опознает голос разгильдяя-аспиранта.
И что тогда ему сказать? Я вашу дочь того… люблю? Ян вздохнул, понимая, что покончить с этой двусмысленной ситуацией можно только с помощью официального предложения руки и сердца.
И, черт возьми, идея богатая…
Закрыв глаза, Ян откинулся на стуле и представил себе будущую семейную идиллию. Картинки рисовались упоительные, и даже мрачная фигура Бахтиярова на заднем плане не пугала.
Только Ян вообразил Соню с кружевным свертком на крыльце роддома, как затрезвонил телефон и вырвал его из приятных грез. Вызывали на консультацию в терапию. По правилам должен был идти Князев, но отделение располагалось в другом корпусе, а терапевты вообще славятся умением наводить панику и дергать по всякой ерунде, поэтому отправили Яна.
Он отправился без особой охоты, и действительно, вызов обернулся банальнейшим тромбофлебитом у древней старушки. Начался процесс явно не полчаса назад, и по-хорошему, следовало написать замечание лечащему врачу за невнимательность, но Ян не стал раздувать ситуацию, а просто назначил лечение.
По традиции сестры пригласили его на чай, и Ян по традиции же не отказался. Сегодня дежурили Маринка, хорошо знакомая ему развязная, но расторопная сестра, и возлюбленная Васи Дина.
Маринка, как всегда, смеялась, а Дина смотрела на него остро и мрачно.
– Передам от тебя привет Васе, – сказал Колдунов.
Дина дернула плечиком, а Ян в очередной раз удивился, насколько зла бывает любовь. Вот ничего же нет в девушке, буквально ничегошеньки! Маринка тоже некрасивая, но она хотя бы веселая и радостная и смотрит на тебя как на царя, а тут…
– Между прочим, Вася читает «Мастера», – заметил Ян, – плачет, но читает.
– О, поверь, я не стою таких ужасных жертв, – губы Дины искривились в саркастической усмешке, и Ян не нашелся, что ответить. Он молча взял из ее рук чашку кофе, сделал глоток и удивился, как такая противная девушка сумела приготовить настолько восхитительный кофеек. Ян не пил такой, пожалуй, с тех пор, когда в десятом классе шатался в своем родном Таллине по кафешкам, рассуждая о смысле жизни и устройстве бытия.