Станция «Звездная»
Шрифт:
– Да в чем дело? – Колдунов никак не мог понять, в чем дело. – Зачем уходить? Я его как-то видел, вроде милейший дядечка.
– Ну да, мировой мужик, но ровно до тех пор, пока ты не откажешься с ним пить. Тогда это страшный человек, – Вася быстро застегнул «молнию», выпучил глаза и повторил: – Страшный!
– Да?
– Пока не напоит, не отстанет. Короче, если хочешь очнуться через неделю в незнакомом тебе месте, оставайся, а я пошел.
– Нет, погоди, – Ян поднялся, – Дим, ты с нами?
– А я, пожалуй, останусь, – Лившиц томно потянулся и снял шинель.
Надев ботинки, Ян сдернул с вешалки куртку и побежал вслед за Васей.
На улице было темно,
– Ну что, в Яму? – сказал Вася, поправляя свою меховую шапку невыразимо желтого цвета.
Колдунов был убежден, что знаменитая Васина шапка в точности воспроизводила масть буланого конька, на котором Д’Артаньян прибыл покорять Париж, да и сам Вася, под стать юному гасконцу, был сметлив, отважен и горяч, хотя уже не так юн. Его путь в науку оказался извилист и тернист, так что, будучи ровесником Колдунова, он учился только на втором курсе. После медучилища Лазарева призвали в армию, он служил фельдшером на подводной лодке, где и зародилась его дружба с Витей Зейдой, потом остался сверхсрочником и так бы, наверное, и служил до пенсии, но на лодке произошла авария, во время которой Вася действовал смело и решительно. Его хотели наградить орденом, но быстро передумали, потому что хоть Вася герой, но лодка затонула из-за разгильдяйства экипажа, а подводная лодка – оружие коллективное, так что нечего тут. Все виноваты. С другой стороны, все-таки Василий Лазарев спас людей, поэтому ладно уж, пусть едет учиться на доктора. Вася получил направление в ВМА, поступил и радовался жизни, но иногда Ян, помогая товарищу в учебе, вздыхал и думал, что, если бы Васе все-таки дали орден, так было бы лучше для всех.
На Чернышевской фонари горели ярче, отчего казалось не так промозгло. В воздухе носился упоительный аромат из пирожковой «Колобок», и Яну захотелось свернуть туда, но Вася решительно повел его по улице Салтыкова-Щедрина к Дому офицеров, именуемому для краткости Ямой.
Вася мчался впереди, предвкушая легкую добычу, а Ян покорно следовал за ним. Он не любил знакомиться в Доме офицеров, зная, что подходящую ему девушку туда может занести только чудом, но темным слякотным вечером очень грустно бродить в одиночестве по улицам…
Сидеть дома и продолжить знакомство с папой Зейды тоже был не вариант. Колдунова серьезно напугали Васины рассказы про неистовое хлебосольство Витиного отца, когда все начинается со слов «хлопчики, да вы только спробуйте», а кончается римской оргией, о которой к тому же наутро никто ничего не помнит. Нет, Ян со слишком большим трудом попал на кафедру, чтобы портить себе перспективы клеймом алкаша. Далеко не все сотрудники в восторге от его назначения, так что достаточно разок прийти на работу с похмелья или просто с перегаром, и поползет слушок, что Колдунов регулярно поддает.
Нет, надо изо всех сил держать себя в руках, чтобы не профукать шанс, выпавший ему в результате уникального стечения обстоятельств. Во время учебы в академии Ян честно зарабатывал себе место на кафедре дежурствами и научной работой, но оказался недостаточно блатным и загремел в Афганистан. Там удачно прооперировал одного генерала, а тот, решив, что лейтенант Колдунов спас его от неминуемой гибели, сделал несколько звонков, и по окончании командировки
Никуда Ян Колдунов не уезжал из-под этих низких серых туч, пушистых, как бабушкин платок…
Внезапно Вася остановился как вкопанный, так что задумавшийся Ян чуть не налетел на него.
– Ты чего?
Вася взглянул ошалелыми глазами:
– Слушай, Яныч, иди один. А мне надо… Ну все, пока!
Не утруждая себя дальнейшими объяснениями, Вася развернулся и побежал обратно к метро.
Проследив за ним взглядом, Ян увидел, что Вася догоняет девушку в куртке с капюшоном, которая секунду назад прошла мимо них. Обычная девчонка, ничего такого, разве что походка хороша, легкая, летящая.
Обладая совершенно заурядной внешностью, коренастенький Вася тем не менее умел произвести впечатление на дам и сейчас, кажется, не был грубо послан, потому что зашагал вместе с девушкой к метро, ни разу не обернувшись посмотреть на покинутого товарища.
– Командир, брось меня, – усмехнулся Ян ему вслед, зашел под высокую сводчатую арку с гигантским фонарем, который, зловеще поскрипывая, качался на ветру, но не горел, прикурил сигарету и задумался, что делать дальше. Идти в Дом офицеров и с Васей-то было глупо, а одному вообще идиотизм. Гулять в декабрьской тьме в принципе достойное занятие, но, когда в чужих окнах мерцает чужой уют, и отблески его падают на твою неприкаянную физиономию, становится не то чтобы совсем тоскливо, но сильно хочется под теплый плед к теплой и ласковой девушке, а нет у тебя ни того, ни другого.
Через два дома расположен кинотеатр «Спартак», там показывают старые фильмы, почти всегда хорошие, но идти в кино одному еще хуже, чем бродить по улицам.
На улице можно притвориться, что ты куда-то идешь, у тебя есть цель, а в киношке всякий видит, что ты один и не знаешь, чем заняться.
Домой вообще не вариант – там праздник в самом разгаре, Витин папа нальет ему штрафную, и один бог знает, чем это кончится.
У Яна было несколько знакомых девушек, с которыми он расстался, но телефоны еще помнил, и знал, что они будут рады, если он позвонит, но грусть терзала его не настолько сильно, чтобы реанимировать скучные отношения. На всякий случай он еще раз перебрал их в памяти, вздохнул, докурил и поехал в клинику, зная, что там всегда рады лишней паре рук.
Только если день не задался с утра, то вечер мало что меняет. Открыв дверь в ординаторскую и увидев за столом ответственного дежурного хирурга, Колдунов хотел ретироваться, но не успел.
– А, Ян Александрович, милости просим, – дружелюбно сказал профессор Бахтияров.
Пришлось войти и поздороваться.
– Это очень хорошо, что вы пришли, у меня как раз есть для вас одно важное задание.
– Да? Спасибо, Сергей Васильевич!
– О, не благодарите!
Бахтияров поправил круглые очочки, подчеркивающие аристократическую утонченность его черт, лучезарно улыбнулся и поднялся из-за стола.