Star Wars: Возрождение тьмы
Шрифт:
Чубакка зарычал снова, и на этот раз настойчиво… с внезапным ощущением покалывания в затылке. Лея начала осознавать то, о чем не вспоминала уже годы. Ведь вуки обладают уникальной способностью начисто игнорировать любой приказ по собственному выбору.
– Я должна идти одна, Чуви, – сказала Лея, понизив голос. Силой воли тут ничего не достигнешь, она решила прибегнуть к силе логики и целесообразности. – Неужели ты не понимаешь? Такой была договоренность.
Чубакка недовольно проворчал.
– Нет, – Лея отрицательно покачала головой, – мою безопасность никакой силой не обеспечить. Есть только одна возможность – убедить ногри в том, что они могут мне доверять. И для этого я прежде всего должна сдержать данное обещание.
– С дройдом не будет проблем, – решил Хабарух. – Я подведу свой корабль к борту вашего для стыковки.
Лея включила микрофон передатчика.
– Прекрасно, – сказала она, – я также захвачу саквояж с одеждой и личными вещами, если это можно. Кроме того, комплект анализатора воздуха и почвы, чтобы проверить, нет ли в них чего-то опасного для меня.
– Там, где мы будем, и воздух, и почва опасности не представляют.
– Я вам верю, – ответила Лея, – но я несу ответственность не только за свою безопасность. Внутри меня две новые жизни, и я должна оберегать их.
Из переговорного устройства послышалось шипение:
– Наследники лорда Вейдера? Лея помедлила с ответом, но генетически, если не теоретизировать, это вполне соответствует истине.
– Да.
Новое шипение из динамика:
– Вы можете взять с собой все, что пожелаете, хотя должны позволить мне просканировать вещи. Вы берете оружие?
– Свой Меч, – ответила Лея. – На вашей планете есть животные, которые настолько опасны для меня, что потребуется бластер?
– Таких теперь нет, – мрачно сообщил Хабарух, – но против Меча тоже нет возражений.
Чубакка что-то прорычал тихо, но не скрывая злобы, его безобразно искривленные когти непроизвольно задвигались, то высовываясь, то убираясь в оболочки на концах пальцев. Он был, как внезапно поняла Лея, на грани потери самообладания… и, возможно, готовности взять дело в свои громадные лапы…
– В чем проблема? – требовательно спросил Хабарух.
У Леи засосало под ложечкой. Честность, напомнила она себе.
– Моему пилоту не нравится идея моего путешествия с вами без него, – призналась она. – Он обладает… Ну, вряд ли вы сможете это понять.
– Он пожизненно предан вам?
Лея, прищурясь, уставилась на динамик. Она не ожидала, что Хабарух даже слышал о пожизненной преданности вуки, тем более знал о том, что это такое.
– Да, – ответила она. – Сначала это была преданность только моему мужу, Хэну Соло. Во время войны Чуви распространил ее на моего брата, и меня.
– А теперь еще и на детей, которых вы в себе носите?
Лея взглянула на Чубакку.
– Да.
Переговорное устройство замолчало на добрую минуту. Сторожевик продолжал приближаться к ним, и Лея вдруг заметила, что крепко вцепилась в подлокотник кресла, пытаясь понять, о чем задумался ногри. Если он рассматривает возражения Чубакки как вероломное нарушение их соглашения…
– Понятия чести вуки равнозначны нашим, – сказал наконец Хабарух. – Можете взять его с собой.
Чубакка издал гортанный рокот, выражая удивление, удивление, которое быстро превратилось в подозрение.
– Тебе больше понравилось бы, если бы он потребовал, чтобы ты остался на "Соколе"? – возразила Лея. Ее собственное удивление уступчивостью ногри уже потонуло в удовлетворении тем, что проблема разрешилась так просто. – Подумай хорошенько.
Вуки снова заворчал, но было ясно, что он скорее отправится вместе с ней в западню, чем позволит ей оказаться в ней одной.
– Спасибо, Хабарух, мы принимаем условия, – сказала Лея ногри. – К тому времени, когда вы причалите, мы будем готовы. Кстати, много ли времени займет путешествие в ваш мир?
– Примерно четверо суток, – сказал Хабарух. – Для меня большая честь ваше присутствие на борту моего корабля.
Переговорник замолчал. Четверо суток, подумала Лея, и по ее спине пробежали мурашки. За эти четыре дня надо узнать все, что можно, о Хабарухе и расе ногри.
И подготовиться к самой важной дипломатической миссии, какая выпадала на ее долю в жизни.
Как она ни старалась, за время путешествия ей мало что удалось узнать о цивилизации ногри. Хабарух не был расположен к откровенности и проводил время либо в герметически закрывающейся кабине, либо в своей каюте. Время от времени он заходил к Лее поговорить, но беседы были короткими и неизменно оставляли у нее чувство неловкости от того, что он продолжал терзаться сомнениями в правильности собственного решения доставить ее на родную планету. Когда они договорились об этой встрече на планете вуки Кашуук, ей казалось, что он обсудил этот вопрос с друзьями или сородичами; но, как она поняла к концу их путешествия по его нарастающей мрачной нервозности, никакой договоренности с ними у Хабаруха, по-видимому, не было. Решение он принял совершенно самостоятельно.
Ничего особенно приятного ей это не сулит, по крайней мере, на первых порах. Либо дело в утрате им доверия к друзьям, либо в желании избавить их от ответственности, если все пойдет прахом. Ни то ни другое не давало ей опоры для ощущения уверенности в себе.
При столь явной замкнутости хозяина, они с Чубаккой чувствовали себя гостями, предоставленными самим себе. Что касается Чубакки, то его занятия, естественно, сосредоточились, главным образом, на блуждании по кораблю и сований носа в каждое помещение, любой люк и лаз, какие он мог найти. Он изучал корабль так, словно с мрачной решимостью готовился управлять им самостоятельно, как только в этом возникнет необходимость. При, его природном интересе к технике в этом не было ничего удивительного. Сама Лея большую часть времени путешествия проводила в кабинете с Трипио, пытаясь установить происхождение слова Мал'ари'ух, единственного известного ей из словаря ногри, и надеясь, что эти изыскания приведут ее наконец к ответу на вопрос, в какую часть галактики они держат путь. К сожалению, из шести миллионов языков, доступных пониманию Трипио, сколько бы он ни предлагал на рассмотрение вариантов этимологии этого слова, от вполне на первый взгляд подходящих до заведомо абсолютно абсурдных, каждый раз приходилось начинать все заново. Это, конечно, была интересная возможность поупражняться в лингвистике, но, скорее всего, бесполезная.
К середине четвертых суток пути они добрались до мира ногри… и зрелище оказалось гораздо более печальным, чем она ожидала.
– Невероятно, – вздохнула Лея; комок застрял у нее в горле, когда она, тесно прижавшись к Чубакке, взглянула через единственный иллюминатор пассажирского отсека корабля на планету, к которой они быстро приближались. Внизу, под пестрым покрывалом белых облаков, поверхность планеты выглядела однообразно бурой с редкими пятнами темно-синих озер и совсем крохотных океанов. Ни зелени, ни желтизны, ни яркого пурпура, ни голубых тонов – по существу, полное отсутствие цветовой гаммы, которая обычно является первым признаком наличия на планете жизни. У нее создалось впечатление, что эта планета совершенно мертва.