Старая Земля
Шрифт:
Экипаж не сумел спастись; в конце концов, члены команды «Ардентины», хоть и крепкий народ, не были уроженцами Медузы.
Железные Руки выбрали и приспособили для своей встречи именно этот корабль. Безжизненная атмосфера Нерроворна послужила отличной «глушилкой» против сенсорных авгуров дальнего действия. Бывшая полетная палуба, корабли с которой взлетели, чтобы врезаться в поверхность или уйти по крутой спирали в пустоту, вполне могла вместить собравшихся офицеров и их спутников.
Там устроили что–то вроде аудитории, где снова загорелся свет, мерцающий и не слишком яркий из–за
Они прибыли сюда тайно, откликнувшись на тщательно зашифрованные призывы. Инстинкт преследуемой жертвы заметно усилился, и прибытие проходило раздельно. Понятие уязвимости нечасто использовалось в медузийском языке, но в последнее время стало ясно каждому.
Тяжелые штурмовики, десантные катера, лихтеры, космолеты других категорий привозили на «Ардентину» свой бесценный груз и тотчас уходили, спеша к крупным кораблям. Их носители ждали на краю системы, в пределах излучения умирающего солнца Нерроворна или в многочисленных изменчивых туманностях, которые глушили как входящие, так и исходящие импульсы сенсориумов. Рассеивались в пустоте. Рассредоточивали свою силу, некогда несокрушимую.
Предосторожность стала необходимой. Череду побед Шадрака Медузона сочли в лучшем случае отсрочкой краха, а в худшем — ошибочной тактикой, которая давала ложное ощущение безопасности, но вела к неминуемому угасанию.
И все же они собрались согласно желанию военачальника, наводнив корабль–призрак, словно выходцы с того света.
И они сердито хмурились, будто неупокоенные души, завидующие живым и жаждущие разделить их боль.
Медузон в сопровождении своего совета и Избранной Длани прибыл последним и, едва сойдя с трапа штурмовика, понял, что пропустил нечто важное. Взгляды железных отцов, хоть и избегающие его глаз, говорили о многом.
Подготовка этого конклава заняла несколько месяцев — несколько месяцев секретных посланий, поисков тайников, обманных сообщений и приказов с разграничением доступа. Не только его тактической группе, но и всем без исключения тактическим группам, которым были известны частоты вокс–сигналов и коды. Несмотря на свою рассредоточенность, эти сыны погибших и пропавших примархов все же пользовались общими понятиями. Главной задачей стало выживание. Беспощадная суровость ее отражалась на лицах железных отцов, капитанов и других полководцев, собравшихся по воле Медузона.
Кто–то просто устал. У других слабость имела другие причины. Несколько лидеров предпочли не присутствовать лично и участвовали в совете в виде мерцающих гололитических изображений, которые и впрямь напоминали призраков.
И на всех лицах читалось нетерпеливое ожидание.
— Мои братья, — начал Медузон, стараясь не показывать, как раздражен тем, что за его спиной велись дискуссии.
Он заметил, что Равт и другие братья, с которыми он два дня назад разговаривал на борту «Железного сердца», держатся вместе. Молчаливая когорта недовольных, пытающихся занять места убитых вождей кланов. Другие — линейные офицеры, в основном капитаны и лейтенанты да еще сержанты–ветераны — были не так сплоченны, но все они ждали, чтобы
Медузон нисколько не возражал против свободного обсуждения, но он хотел, чтобы оно происходило открыто и беспристрастно. Предвкушая массу серьезных противоречий, он предпочел сразу заявить о своей позиции:
— Я прошу прощения за опоздание и не сомневаюсь, что вы уже обменялись мнениями, выслушать которые я не мог.
Его голос гулко отдавался во временно восстановленной атмосфере корабля и достигал самых дальних уголков полетной палубы, тонувшей в сумраке.
Полукруг предполагаемых оппонентов выстроился прямо перед ним. Рядом плечом к плечу стояли их вооруженные спутники. Любое подозрение могло погубить замысел Медузона не хуже злейшего врага.
— Я обязательно выслушаю всех, — заявил он, буравя взглядом Равта. — Но сначала позвольте мне высказать мою позицию.
Установившаяся на короткое время тишина каким–то образом подчеркнула жалкий вид истрепанных знамен, свисающих со сводчатого потолка. Каждый стяг свидетельствовал о былой славе Нерроворна, что при взгляде на нынешних обитателей корабля вызывало мрачную иронию.
— Никто не собирается тебе препятствовать, военачальник, — сказал Равт. — Но говори быстрее, ведь каждая секунда промедления увеличивает опасность.
— Помню, не столь давно Железная Десятка была менее пуглива, — ответил Медузон, смыкая челюсти на горле своих противников.
— Осторожнее, — прозвучал предостерегающий шепот Ауга в воксе.
Шадрак проигнорировал его и продолжал сверлить взглядом Равта, но ответил ему железный отец клана Атраксиев.
— Ты ошибаешься, принимая благоразумие за страх, — заговорил Норссон. — И возможно также путаешь смелость с самонадеянностью, — холодно добавил он.
Норссон явился в сопровождении Бессмертных с надетыми шлемами, чьи прорывные щиты, хотя и не активированные, все же создавали вокруг него барьер.
Медузон позволил себе грустно улыбнуться и даже слегка покачал головой, но не попался в расставленную ловушку.
— В таком случае давайте перейдем к делу, — тщательно подбирая слова, сказал он. — Мы побеждаем.
Шадрак обвел взглядом аудиторию, встречая каждый ответный взгляд, природный или бионический.
— Нельзя упускать успех. Это наши победы, братья. Вы помните их вкус? Я помню. Но я помню и горечь пепла унизительных поражений. Горечь бойни, учиненной над нашими родными и друзьями, — все более громко продолжал он. — Мы были разбиты. Сломлены. Иначе описать то состояние невозможно. Но мы выдержали. Мы жили. А потом и боролись.
Военачальник зашагал по палубе, заглядывая в лицо каждому из собравшихся воинов, говоря с ними, как легионер с легионерами.
— Это работало… некоторое время, — признал он и кивнул, словно прикидывая в уме значение былых достижений. — Но война ослабила нас. Будет ли кто–то из вас отрицать, что мы уже не те, какими были прежде? Нет, не каждый по отдельности, — добавил он, предваряя яростные возражения. — Слабее стало наше братство — даже три братства.