Старец Силуан Афонский

Сахаров Софроний

Старец Силуан был человек, и к нему всецело относятся слова церковной молитвы: «Несть человек, иже жив будет, и не согрешит», но все же в его беседах и записках мы встречаемся с такими словами, которые превосходят меру обычного человека, которые подходят к той грани, куда не достигает разумение «нормальных» людей, и вместе с тем нет и не может быть сомнения в том, что он говорил о себе чистую правду. Почти полвека он прожил в Монастыре на глазах многих сотен людей, многие из которых живы до сего дня; прожил в условиях общежития, где особенно ярко выявляется всякая душевная болезнь, многие не любили его, некоторые ругали в глаза, называли: «прельщенный», некоторые говорили: «У, проклятый святой», и он ни разу не ответил не должным

образом. Конечно, это было даром благодати, за сохранение которой он всю жизнь провел в чрезвычайном подвиге.

Чтобы не перегружать нашей книги, мы не будем здесь приводить всех тех слов Блаженного Старца, которые выходят за пределы обычной человеческой меры и которые внимательный читатель сам найдет в его Писаниях, где он, например, исходя из своего многолетнего опыта, говорит, что у святых молитва никогда не прерывается, или следующее:

«В начале по неопытности я принял блудный помысл; пошел к духовнику и говорю: «я принял блудный помысл». Духовник говорит: «Никогда не принимай». И с тех пор прошло сорок пять лет, и я ни разу не принял блудного помысла, ни разу ни на кого не прогневался, ибо душа моя помнит любовь Господню и сладость Духа Святого, и я забываю обиды».

Был такой случай. В числе братии Монастыря был замечательный подвижник, схимонах Спиридон, проживший в обители полвека. От природы это был человек кряжистый, крепкий телом и душой и очень трудолюбивый. Это был подлинный монах, сильный в подвиге. С первых лет монастырской жизни он полюбил молитву Иисусову и неизменно пребывал в этом «делании», требующем исключительного терпения, внимания и самоограничения. Как большинство монахов Святой Горы, Отец Спиридон был очень простой, почти безграмотный, но все же это был мудрый человек; из долгого опыта «умного делания» он вынес ясное понимание о человеческих силах, о свойствах души. Он понимал, что умная молитва требует свободы ума от всяких впечатлений, и с твердостью глубокой веры нес этот непостижимый для большинства людей подвиг.

Послушание у Отца Спиридона было хлопотливое: он был экономом на монастырском метохе (имении), называемом «Крумица», расположенном в северо-западной части Афонского полуострова. Главные отрасли Крумичного хозяйства — масличные сады и виноградники. Последние три-четыре года своей жизни он провел в монастырской больнице, так как сильно страдал от ревматизма, изуродовавшего суставы рук и ног и лишившего его трудоспособности.

Совпало так, что когда зимой Старец Силуан заболел гриппом и временно слег в больницу, ему дали «койку» рядом с Отцом Спиридоном, тогда же в соседней комнате находился один больной иеродиакон.

Однажды днем Отец Спиридон сидел на своей койке лицом в сторону Отца Силуана, последний лежал одетый, т. е. в подряснике и препоясанный, как это вообще принято у подвижников на Афоне в знак своей непрестанной готовности, и днем и ночью, восстать на молитву. Отец Спиридон говорил о молитве, а Старец Силуан слушал молча.

— Так вот держишь, держишь молитву, а когда займешься работою, которая требует соображения, то и перебивается молитва… Бывало пойдешь чистить маслины, и когда осматриваешь ветви и думаешь, как лучше их обрезать, то и упустишь молитву, — сказал Отец Спиридон.

При этих словах Старец Силуан поднялся с койки, надел сапоги, надел теплую куртку, было холодно, и сказав тихо: «У нас так не бывает», — ушел из больничной палаты к себе в келлию.

Удивленный Отец Спиридон просидел некоторое время в недоумении, а потом подошел к постели больного иеродиакона в соседней комнате, рассказал ему о своей беседе с Отцом Силуаном и говорит:

— Отец диакон, вы хорошо знаете Отца Силуана, скажите, что значат эти слова: у нас так не бывает? Дьякон молчал. Отец Спиридон продолжал:

— Или он в ошибке, или он велик. Иеродиакон, зная Отца Спиридона, как старого и опытного подвижника, говорит ему:

— Отец Спиридон, вы сам лучше меня можете понять, что значат эти слова.

О. Спиридон задумчиво просидел еще некоторое время, и затем отошел, сказав:

— Да, удивительная вещь.

V

ОБ УМНОМ БЕЗМОЛВИИ И ЧИСТОЙ МОЛИТВЕ

ВСЯ ЖИЗНЬ блаженного Старца Силуана была молитвою. Он непрестанно молился, меняя в течение дня образ молитвы в зависимости от условий дневной жизни. Имел он дар и высшей умной молитвы, которой посвящал главным образом ночное время, когда возможно было иметь благоприятствующие этой молитве полную тишину и мрак.

Вопрос о видах или образах молитвы — является одним из главнейших вопросов аскетики вообще; таковым он был и для Старца, и потому позволим себе остановиться на нем.

О трех образах молитвы

МОЛИТВА — есть творчество, творчество высочайшее, творчество по преимуществу и в силу этого — она бесконечно разнообразна, но все же есть некоторая возможность различения ее на виды в зависимости от установки или направленности главных духовных сил человека, что и делают Отцы Церкви.

В этом отношении молитва совпадает с этапами нормального развития человеческого духа. Первое движение ума — есть движение во вне; второе — возвращение его к самому себе, и третье — движение к Богу чрез внутреннего человека.

В соответствии с таким порядком Святые Отцы устанавливают три образа молитвы: первый, в силу неспособности еще ума непосредственно восходить к чистому богомыслию, характеризуется воображением, второй — размышлением, а третий — погружением в созерцание. Действительно правильною, должною и плодотворною Отцы считают только молитву третьего образа, но учитывая невозможность для человека иметь такую молитву с самого начала его пути к Богу, и два первых образа молитвы считают явлением нормальным и в свое время полезным. Однако, они указывают на то, что если человек удовлетворится первым образом молитвы и будет его культивировать в своей молитвенной жизни, то помимо бесплодности возможны и глубокие духовные заболевания. Что же касается второго образа молитвы, то хотя он и превосходит во многом первый по своему достоинству, однако, тоже малоплоден и не выводит человека из постоянной борьбы помыслов и не дает достигнуть ни свободы от страстей, ни, тем более, чистого созерцания. Третий, наиболее совершенный образ молитвы — есть такое стояние ума в сердце, когда молящийся из глубины своего существа, вне образов, чистым умом предстоит Богу.

Первый вид молитвы держит человека в постоянном заблуждении, в мире воображаемом, в мире мечты и, если хотите, поэтического творчества, божественное и вообще все духовное представляется в различных фантастических образах, а затем и реальная человеческая жизнь постепенно тоже пронизывается элементами из сферы фантазии.

При втором образе молитвы — внутренние входы сердца и ума широко раскрыты для проникновения всего постороннего, в силу чего человек живет, постоянно подвергаясь самым разнородным влияниям извне; не разумея при этом, что же собственно происходит с ним объективно, т. е. каким образом возникают в нем все эти помыслы и брани, он оказывается бессильным противостоять натиску страстей как должно. При этом роде молитвы человек иногда получает благодать и приходит в доброе устроение, но в силу неправильности своей внутренней установки удержаться в нем не может. Достигнув некоторого накопления религиозного познания и относительного благообразия в своем поведении, и удовлетворенный этим состоянием, он постепенно увлекается в интеллектуальное богословствование, по мере преуспения в котором усложняется внутренняя брань тонких душевных страстей — тщеславия и гордости, и усугубляется потеря благодати. При своем развитии этот образ молитвы, отличительной чертой которого является сосредоточение внимания в головном мозгу, приводит человека к рассудочным философским созерцаниям, которые также, как и первый образ молитвы, выводят его в мир представляемый, воображаемый. Правда, этот вид отвлеченного мысленного воображения менее наивен, менее груб, и менее далек от истины, чем первый.