Старец Силуан Афонский
Шрифт:
Опыт тысячелетий, передаваемый из рода в род и из поколения в поколение, говорит, что когда Бог видит верность Ему души подвижника, как видел Он верность Иова, тогда поведет его по недоступным никому другому безднам и высотам. Чем полнее и крепче верность и доверие человека к Богу, тем большею будет и мера испытаний и полнота опыта, могущего достигнуть степеней, когда очевидным становится достижение тех пределов, которые вообще доступны человеку.
* * *
Доколе в человеке сильна гордость, дотоле он может подвергаться приступам особо мучительного, адского отчаяния, которое извращает все представления о Боге и о путях Его промысла. Гордая душа, пребывая в тягостном страдании и мраке ада, виновником своих мучений считает Бога и мыслит Его, как безмерно жестокого. Лишенная подлинного бытия в Боге, она все
Подобного отчаяния и ненависти избегают люди веры, ибо верою спасается человек; верою в любовь и милосердие Бога, верою слову Его, верою свидетельству Отцов Церкви. Большинство благочестивых христиан в течение своей жизни, быть может, не переживали своего воскресения, но вера в него хранит их. Об этой вере многажды говорит Старец, ссылаясь на слова Господа: «Блаженны не видевшие, но верующие» (Иоан. 20, 29). Придет час, когда вера эта изведет человека из мрака и тесноты рабства на просторы истинной, нетленной жизни, великолепие которой совершенно особое, непохожее на обычную человеческую идею о великолепии и красоте.
* * *
Иначе действует враг-дьявол с теми, кто принимает его, и иначе по отношению к тем, которые борются с ним. Иное — страдание гордого отчаяния, и иное — души благочестивой, когда Бог позволяет сатане сотворить брань с душою. Это последнее искушение чрезвычайно тяжело и попускается редко.
Когда впервые промыслительно Богом оставленный человек испытывает приближение сатаны, тогда все его существо, и душа и тело, подавляется великим страданием и страхом, который нельзя сравнить со страхом от преступников и убийц, потому что в нем есть мрак вечной гибели. Душа тогда познает, ЧТО есть дьявол; познает силу его жестокости; и пораженная колоссальностью стоящего пред нею зла — вся сжимается. От ужаса, отчаяния и трепета, она приходит в такое изнеможение, что не находит в себе силы молиться. Она не чувствует с собою Бога-Заступника, а враг говорит: «Ты в моей власти… А на Бога не надейся и забудь Его; Он не умолим». В эти минуты душа, не желая принять дьявола, или безмолвно, без слов замирает с мыслью о Боге, или же, в лучшем случае, находит в себе силы призвать имя Божие. После уже она познает, что именно в этой борьбе Бог исключительно внимает ей.
* * *
Из писаний Старца вы увидите, что он дважды испытал такую брань с сатаною. В первый раз был спасен тем, что произнес молитву Иисусову, которую не успел еще докончить, как явился ему Господь; во второй раз он был уже более крепким и мужественным, и нашел в себе силы сесть и обратиться к Богу с молитвою, и тогда получил в ответ необычные и странные слова: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся».
Тогда он познал, каким оружием побеждается дьявол, при всяком приближении которого душа всю силу ненависти обращает на себя и как своего последнего врага осуждает себя на вечную муку, добавляя: «Бог же свят, истинен и благословен во веки».
Вооруженная таким оружием, душа освобождается от всякого страха и становится неприступною для врага. Такая «опытная» душа, при каждом приступе врага с великим гневом бросает себя в бездну вечной тьмы, как достойную того, и враг отступает от нее, не выдерживая силы встречаемого огня, и душа, уже свободная от него, чистым умом может обратиться к Богу с молитвою.
* * *
«Враг пал гордостью». Гордость — начало греха; в ней заключены все виды зла: тщеславие, славолюбие, властолюбие, холодность, жестокость, безразличие к страданиям ближнего; мечтательность ума, усиленное действие воображения, демоническое выражение глаз, демонический характер всего облика; мрачность, тоска, отчаяние, ненависть; зависть, приниженность, у многих срыв в плотскую похоть; томительное внутреннее беспокойство, непослушание, боязнь смерти или наоборот — искание покончить жизнь, и, наконец, что нередко, полное сумасшествие. Вот признаки демонической духовности. Но доколе они не проявятся ярко, для многих остаются незамеченными.
Не все указанные признаки могут характеризовать того, кто «прельстился» демоническими помыслами, или видениями, или «откровениями». У иных преобладает мегаломания, славолюбие и властолюбие; у иных — тоска, отчаяние, скрытое беспокойство; у иных — зависть или мрачность и ненависть; у многих — плотская похоть. Но у всех непременно будут воображение и гордость, могущая скрываться под видом даже последней приниженности.
* * *
Когда человек «прельщается» врагом и следует за ним, не разумея ЧТО есть враг, он не познает силы прямой с ним борьбы, и страдает потому, что уводится врагом от света истинной жизни во мрак, в котором тот пребывает. Страдания эти носят на себе печать духовной слепоты. В некоторых случаях враг приносит беспокойное услаждение гордым сознанием своего мнимого величия; в других, породив в душе сильную болезнь, возбуждает ее против Бога; и она, не разумея подлинной причины своих страданий, ненавистью обращается к Богу.
Благочестивая же душа, познавшая любовь Божию, страдает от прямой борьбы с врагом, от направленной на нее в этом противоборстве великой силы зла дьявола, и человек ясно видит, что эта сила может поразить его всего до конца.
В первом случае, обычно, долго бьется душа, не обретая исхода к Богу; во втором — Бог в великом свете является человеку, лишь только истечет время испытания, долгота и сила которого измерены Богом. У некоторых оно длится каких-нибудь три минуты; у других — час или более; а один подвижник пребывал в нем три дня. Длительность срока может зависеть, с одной стороны, от меньшей силы напряжения борьбы, с другой — от большей выдержки человека, ибо не равна сила душ.
Нет искушения более сильного, чем описанное выше борение души с сатаною. Это горе, сильнейшее всех бедствий, возможных на земле. Но есть одно страдание, мучительность которого превышает и его. Это страдание души, до глубины уязвленной любовью к Богу, и не достигающей Искомого.
Непостижимо, как Бог общается с душою. Породив в ней горячую любовь, Он странным образом скрывается от нее, и когда душа изнеможет от этого оставления, тогда Он снова тихо приходит со Своим невыразимым утешением. В отдельные моменты мука богооставленности превышает всякое адское страдание, но она отличается тем, что в ней заключена животворящая сила Божия, прелагающая скорбь в сладкое блаженство любви Божией.
* * *
Человек, живущий в этой дебелой плоти, не может пребывать непоколебимым. В отдельные моменты чистой молитвы душа подвижника прикасается к подлинному вечному бытию, которое является ее последнею и единственною целью, но когда кончается та молитва, то снова нисходит она в состояние или среднего богоощущения, или даже чувственного мироощущения, вместе с которым возвращается мрак плоти и ослабляется сила внутреннего извещения.
У многих людей чувственное мироощущение настолько постоянно, что они почти не знают иного, и тогда становятся «плотью», не принимающею закона Божьего. Но подвижник возврат от чистой молитвы к дебелости плотского мироощущения воспринимает, как удаление от Господа. Апостол Павел говорит: «водворяясь в теле, мы удаляемся от Господа… дерзаем же и благоволим лучше выйти из тела, и водвориться у Господа» (2 Кор. 5, 6–7). Лишь непрерывным подвигом удерживается подвижник от того снижения, к которому своею тяжестью постоянно влечет его плоть. И чем чаще и длительнее его духовные состояния, тем тягостнее переживает он схождение в плотское мироощущение.
* * *
Когда подвижник, движимый духом любви Божией, молится с глубоким плачем, то достигая некоторого состояния, свыше которого в данный момент не имеет сил подняться, он испытывает покой духа от близости к Богу; но когда кончается молитва, то покой этот удерживается в душе лишь некоторое время, иногда большее, иногда меньшее, и затем снова начинает она обуреваться. Смена этих состояний приводит к различным результатам. Одни в каком-то месте своего духовного пути достигают той меры молитвы, которая приводит их душу в страх и трепет, и затем постепенно снижаются и ослабевают в молитве. Другие, мужественные души, наоборот, неустанно возрастают, ища все большей полноты молитвы, и так доколе не укоренится в душе их желание и даже потребность — не щадить себя до конца, как бы «возненавидеть и погубить» свою душу. Но и это, как видим из писаний Старца, не есть еще последняя любовь, которую дает Господь познать Своим рабам, и от сладости которой человек легко переносит всякое страдание и даже смерть.