Stargate Commander: История "Рассвета"
Шрифт:
Запускаю программу сканирования… Уже на первых секундах работы вышел критический отчёт: корабль идентификации не подлежит.
– Что, совсем? – нахмурился полковник Мигунов.
«Нет, бл9ть, частично», – чуть не ответил я.
Подбавил «газку».
Начнём облёт с кормы судна.
Ну, двигатель повреждён: я бы сказал, пущен вразнос. Весь ряд модулей взорван. Судя по характеру повреждений – единовременно. Причин может быть много, но я не вижу следов разрушений от попаданий материальных снарядов или энергетических залпов. Всё говорило о том, что
Сканирование показало полное отсутствие энергии на корабле: судно было холодно, как и космос вокруг него. И под «холодно» я подразумеваю практически абсолютный лёд. Если «Колыбель зла» хотя бы, позволяла находиться на борту по летней форме одежды, то сенсоры «прыгуна» уверяли: отопления на «Судьбе» нет уже давно. Борт практически остыл до температуры окружающего космоса.
Летел корабль, скорее всего, по инерции, и уже дожимал последние ньютоны. Щиты так же отсутствовали, орудия на борту подавлены, а множественные повреждения корпуса говорили о разгерметизации корпуса корабля.
Я подбавил скорости и опередил корабль, перевернувшись кверху ногами: теперь «прыгун» летел параллельно «Судьбе», днищем вверх.
Полковник задрал башку и попытался осмотреть корабль – не вышло. Шея так сильно не выгибалась, хех.
– Выровняй нас, я хочу посмотреть…
Ну, не вопрос, выровняй – так выровняй. Я врубил маневровые носовые нижние и маневровые кормовые верхние одновременно, а потом ещё на долю секунды те же, но в шахматном, обратном порядке, и загасил маршевый разгонный. Теперь мы продолжили лететь по инерции днищем вперёд и носом вниз, глядя на «Судьбу».
Нехило…
С этого ракурса корабль выглядел ещё потрёпанней. Такое чувство, что его планомерно обстреливали, причём не самым меньшим калибром. Я так прикинул: у одного довольно среднего энергетического выстрела огневая мощь порядка тридцать-сорок килоджоулей. Мощность щита «Судьбы» – порядка гигаджоулей двадцати, плюс-минус пять-десять джоулей. Такое нехило жрало энергию и сильно ложилось нагрузкой на генераторы щита: для «Судьбы» – пять излучателей по всему кораблю. Плюс я попытался просчитать: как и чем надо обстреливать «Судьбу», чтобы полностью снесло щиты и корабль заполучил такие тяжёлые повреждения? Про жизнеобеспечение и говорить не приходится.
Продолжив полёт по инерции, мы опередили «Судьбу» и зашли к ней с фронта: сам нос корабля был сильно потрёпан. Выполненный с особым запасом прочности твердосплавный бронированный наконечник-таран был «побит» настолько, что и думать нечего – им не то что орехи кололи, а врезались в борта чужих кораблей, минуя их щит.
– На этом корыте ведь стоит датчик форм жизни? – припомнил матчасть полковник.
– Понял, выполняю…
Сканирование корабля не выявило никаких источников энергии, будь то технические или биологические сигналы. Корабль был мёртв. По всем статьям канона.
– Теперь снизу… –
Главное – не столкнуться с «Судьбой», а она, на минуточку, всё ещё продолжала движение вперёд.
Носовые нижние маневровые развернули нас на двести двадцать пять градусов, «пнув» кораблик носом кверху: тот встал на дыбы и опрокинулся, а я врубил основной маршевый разгонный. Скорость превысила скорость «Судьбы» примерно вдвое.
Потянул управление на себя. Мы нырнули под корпус корабля, и врубил реверс. Иначе бы моментально проскочили. Так, пятясь каракатицей, кормой вперёд, мы осмотрели корабль снизу: скорость «Судьбы» была чуть выше нашей, потому она медленно проплывала над нами. Света было мало, пришлось подсветить днище судна носовым прожектором.
Тут нас ждала картина не менее радостная: повреждений столько же, если не больше. Было видно, что корабль обстреливали методично и планомерно. Медленно, но уверенно, «Судьба» теряла щиты, отдавая на их мощности последние микроватты своей энергии, покуда полностью не истощила её запасы. Подзарядиться, видно, она уже не могла, и легла в дрейф. Вот только почему не подзарядилась? Если верить текущему курсу корабля, она уже миновала пару десятков звёзд. Неужели энергия кончилась совсем? Ну, то есть, до единого милливатта? Даже «до заправки» не дотянули?
– Давай ещё пару кругов вокруг основной башни – и назад…
«Пара кругов» обернулась ещё тридцатью минутами лёту.
Всего за время нашего отсутствия мы удалились от «Колыбели зла» аж на целых триста километров с хвостиком. Пришлось нагонять отходящий вдаль корабль.
По возвращении я глухо посадил прыгун на палубу ангара «Колыбели».
За шлюзом нас уже ждал Терентьев в сопровождении майора Мелихова.
– Докладывайте, – потребовал генерал.
Полковник Мигунов сразу включил служебный режим автомата, к ружью приставленного, и коротко сообщил:
– Предварительная разведка показала отсутствие какого бы то ни было жизненного цикла на борту «Судьбы», – начал офицер. – Корабль критически повреждён, и к дальнейшим полётам, считаю, не пригоден.
– Что скажешь, профессор? (с) – спросил Терентьев.
«Всё бы тебе стебаться», – подумалось мне.
Не из-за того, что генерал упомянул старую расхожую цитату из очень старого советского кино. И даже не из-за того, что цитата была не слишком уместна. А просто потому, что не заладилось общение с этим человеком: любое взаимодействие с ним теперь подсознание воспринимало в штыки.
– Корабль повреждён не просто «сильно», – уточнил я. – Он практически уничтожен. И держится исключительно на соплях. На древних соплях.
– На радиосигналы кто-то откликался? – спросил Мелихов.
– Во время разведки сохраняли радиомолчание, – подтвердил Мигунов. – Но на пульт входящих сообщений не поступало: сканировали во всех доступных диапазонах.
– Да и не откуда было их ждать, – выдохнул я. – Корабль – ледяной гроб. Сенсоры не увидели ни единого вольта напряжения и ни одного живого сигнала на борту.