Старинные Чешские Сказания
Шрифт:
– Не погибнет Прага! Останется, будет стоять! А если Малому и Старому городу суждено разрушиться, пусть воз никнет тут новый! Глядите, вон там выстрою я Новый город, там будет новая, великая Прага!
И показал он на пространство за Старым городом, вверх по обширной возвышенности, на поля и сады, на селенья Рыбник и Опатовицы. Присутствующие вздохнули с облегчением, лица их прояснились, а мудрый архиепископ высказал то, что чувствовали в ту минуту гости и придворные и что от полноты души желали своему королю:
– Бог да благословит вашу милость!
Как
Лишь однажды разгневался король. Возвратившись из поездки в Германию, пришел он посмотреть на Новый город и увидал, что землемеры проложили в его отсутствие новую улицу. Вела она к церкви святого Индржиха, и на ней уже возводились дома.
Как увидал ее король, так сразу остановился в удивлении и, нахмурив брови, сурово спросил, кто приказал проложить эту улицу.
– Никто не приказывал, всемилостивейший король, – ответил архитектор в испуге, – Думали мы, что так будет лучше. Не желаешь ли, чтобы она была уничтожена?
– Пусть останется! – решил король. – Но пусть именуется на вечные времена «Неказалка», ибо не велел я ее прокладывать.
Так поднимался Новый город, строения вырастали, как грибы после дождя. Не только на средства горожан строился он, но и щедротами самого чешского властелина. Он-то и возводил самые дорогие постройки: монастыри, церкви и башни. Так заложил он церковь святого Иеронима и при ней монастырь бенедиктинских монахов, в том месте, на Скалках, где века назад зеленела роща богини Мораны. И строил он ту церковь, не жалея денег. Особые кирпичи, говорят, для нее обжигались – такие же, как для Карлштейновского замка: из серой глины, а сверху полированные; на церковную кровлю, возведенную основательно и искусно, пошло великое множество стволов – целая роща.
Свыше двадцати лет строились храм и монастырь, и дорого обошлись они королю; стоила, говорят, та церковь лишь на геллер [30] дешевле, чем весь Каменный мост.
Когда храм был достроен и совершалось в нем первое богослужение, запели монахи в алтаре по-славянски, чего чешская церковь не слышала многие годы.
И радовался набожный чешский король, пригласивший тех славянских монахов из земли Далматской, а с ним вместе радовался весь народ.
И назвали этот монастырь и церковь «У славян». Так он зовется и поныне.
30
Геллер — старинная мелкая серебряная монета.
Не прошло и трех лет с начала постройки храма «У славян», а уже заложил Карл IV новый собор, на самом высоком месте Нового города, напротив Вышеграда. План этой постройки
День шел за днем, и собор, заложенный восьмигранником, начал расти на глазах. Уже возвышались стены, уже появились в них двойные и тройные стрельчатые окна, уже стоял портал, щедро украшенный резьбою на камне, уже начали по плану молодого мастера возводить над собором невиданно смелый свод, образующий купол в форме звезды.
Был он еще весь закрыт лесами и не виден из-за досок и бревен, а знатоки уже дивились ему. И каждый утверждал, что не довершит молодой строитель своего творения, что свод не выдержит, ибо дело это неслыханное и невиданное, и когда снимут леса, смело задуманное сооружение пошатнется и обрушится.
Смутили эти речи мастера. Начал он терять веру в свои силы. Страх охватил его, и змея сомнения и недоверия пробралась в его сердце. Уже не спешил он на место постройки с такой уверенностью и радостью, как бывало прежде. А дома, оставаясь в одиночестве, он не знал ни покоя, ни отдыха. Без устали чертил, высчитывал, выдержит ли свод; и ночью и днем все вымеривал и прикидывал.
Забота и тревога не давали ему спать. Долго, до поздней ночи, сидел он в своей мастерской, а когда ложился, обдумывал снова каждую линию либо припоминал речи молодых и старых зодчих, их упреки, их опасения, их утверждения, что того свода довершить нельзя. Снова видел он их усмешки и, когда представлял себе, что будет, если свод останется незаконченным или обрушится, сколько вместо похвал и почестей обрушится тогда на него, зодчего, насмешек и упреков, хватался он за воспаленную голову или, вздыхая, прохаживался по своей каморке. В одну из таких ночей молодой зодчий выбежал из дому и поспешил наверх, к Новому городу.
Там, чернея в ночной тьме, возвышалось его творение, недостроенный храм, весь в лесах. Не раздавался стук молотков; здание было тихо и пустынно. Лишь созидатель его бродил вокруг, то осматривая стены, то обращая взоры свои в вышину, где уже рисовались контуры свода. Затем он прокрался в самую середину, в центр будущего храма, туда, где когда-нибудь должны были зазвучать песнопения и молитвы. В еще незастекленные окна заглядывали звезды и струился свет луны. Освещенный бледным сиянием, взволнованный и обеспокоенный, художник осмотрелся и тотчас невольно глянул вверх на свод, темнеющий среди лесов.
Ясно видел его в ту минуту строитель, видел оконченным, смело вознесшимся ввысь; его стрельчатые линии образовывали большую звезду с восемью лучами, а в ней – две малые; видел он свод уже расписанным живописью и золотом, видел весь сверкающий украшениями собор в сиянии солнечного дня. Вот входит король, за ним придворные, народ; все смотрят вверх, на величественный свод, дивятся и изумляются…
Когда он очнулся от своих мечтаний и подумал о том, что всего этого может не быть и, наверно, не будет, что свод обрушится, в душе его закипело возмущение.