Старплекс. Конец эры (сборник)
Шрифт:
И всё же падение России сыграло положительную роль. Не то чтобы в её основе лежало что-то непоправимо злобное, насколько я вообще мог судить — в принципе, она отстаивала ценности, присущие всем известным цивилизованным расам. Однако её соперничество со страной, первой запустившей пилотируемый корабль к Луне, привело к невероятной эскалации производства ядерного оружия. Казалось, что теперь, наконец, они оставят это безумие… и если ценой этого был упадок космических исследований, то, возможно — лишь возможно — что дело того стоило.
Я пребывал в растерянности. Я уже провёл здесь гораздо дольше, чем планировал — и всё ещё не отправил отчёт. Не то чтобы я так уж стремился вернуться домой — мой выводок повзрослел уже давным-давно — однако я старел; мои истёртые чешуйки утрачивали гибкость и уже начинали отливать синевой. Однако я всё ещё не знал, что скажу дома.
Так что я снова влез в своё гнездо-криостат. Я решил, что велю компьютеру разбудить меня через наш большой год — время, примерно равное двенадцати годам Земли. Интересно, что я обнаружу, когда проснусь…
Я обнаружил полнейшее безумие. Две соседние страны угрожают друг другу ядерным оружием; третья объявила о том, что тоже его разрабатывает; за четвёртой пристально наблюдают, пытаясь понять, если такое оружие у неё. А пятая — та, что явилась на Луну от имени всего человечества — заявляет, что не исключает возможности первого ядерного удара.
И ни у кого нет управляемого термоядерного синтеза. И никто не вернулся на Луну.
Вскоре после того, как я проснулся, случилась новая трагедия: семь человек на борту орбитального корабля под названием «Колумбия» — имя, использованное повторно, имя, которое я уже слышал — его носил командный модуль, остававшийся на орбите вокруг Луны, пока посадочный модуль опускался на её поверхность. «Колумбия» развалилась на части во время входа в атмосферу. Мои дорсальные гребни опали, когти плотно сжались. Я не был так опечален с того дня, как один из моего выводка упал с неба и погиб.
Конечно, мой компьютер продолжал следить за передачами с планеты и подготовил для меня сводку того, как люди на это отреагировали.
Меня охватил ужас.
Они говорили, что запускать человека в космос слишком опасно, что жертвы слишком многочисленны, что человек в космосе не может делать ничего такого, чего машины не могли бы делать лучше.
И это я слышу от расы, которая из своего экваториального местообитания распространилась пешком — пешком! — по всей своей планете; механические приспособления, дающие им способность летать, появились у них совсем недавно.
Но сейчас они могутлетать. Могут взмыть в небеса. Отправиться к иным мирам!
Но в космосе, говорили они, нет никакой надобности в человеческом разуме, никакой нужды в присутствии мыслящих существ, способных принимать решения, чувствовать, воспринимать действительность.
Они продолжат производить ядерное оружие. Но они не покинут своё гнездо. Возможно, из-за их нелепого мокрого способа размножения им никогда не приходила в голову мысль о глупости хранения всех своих яиц в одном контейнере…
Так что же мне делать? Самое простое — просто улететь, вернуться в мой родной мир. Собственно, именно это от меня и требовалось: оценить ситуацию, составить отчёт, вернуться.
Да, именно это я и должен бы сделать.
Именно это сделала бы машина. Роботизированный зонд просто следует своей программе.
Но я не робот.
Ситуация беспрецедентная.
Она требует решения.
Я мог сделать это в любое время, когда обращённая к планете сторона луны погружена во тьму, но я решил дождаться наиболее драматического момента. В системе с единственным солнцем и будучи единственным естественным спутником Земли, с этим миром, называемый Луной, часто происходят затмения. Я решил дождаться одного из таких событий — вычислить момент его наступления труда не составило. Я надеялся, что в это время к Луне будут обращены взгляды непропорционально большого числа обитателей планеты.
И когда тень Земли — сумасшедшей планеты с её вгоняющими в отчаяние обитателями, робкими, когда дело касается космических полётов, но бесконечно воинственными по отношению к себе подобным — когда эта тень побежала по лунной поверхности, я был готов. Как только компьютер сказал мне, что вся обращённая к Земле сторона Луны погрузилась во тьму, я активировал лазерные маяки своего летуна, заставив их мигать рубиновым светом, который люди просто не могли не заметить, в течение всего периода затмения.
Им пришлось ждать восемь земных дней, прежде чем в том месте Луны, откуда я им сигналил, наступила ночь, но когда это произошло, они ответили мне тем же способом. Очевидно, они ждали лунной ночи в надежде лучше разглядеть мой лазер, если я стану сигналить им в ответ.
И я просигналил — лишь один раз, чтобы у них не осталось сомнений в том, что я действительно здесь. Но как они ни пытались продолжить общение со мной после этого — передавая простые числа, точечные матрицы с пиктограммами — больше я не отвечал ничего.
Не было смысла облегчать им задачу. Если они хотят говорить со мной, им придётся явиться сюда.
Может быть, они снова назовут свой корабль «Колумбией».
Я снова заполз в своё гнездо-криостат и велел компьютеру разбудить меня, когда прилетят люди.
— Это неразумно, — сказал мне компьютер. — Вы должны указать крайний срок, дату, когда я разбужу вас в любом случае. В конце концов, они могут и не прилететь.
— Прилетят, — ответил я.
— Может быть, — сказал компьютер. — И всё же…
Я приподнял крылья, сдаваясь.
— Ну хорошо. Дадим им… — и тут мне пришла в голову отличная идея. — Дадим им время до конца этого десятилетия.
Ведь в прошлый раз им этого хватило.
Плечи великанов
Казалось, я умер только вчера, но, разумеется, это произошло несколько веков назад. Хотелось, чтобы этот проклятый компьютер скорее сказал мне что-нибудь, но он, несомненно, ждал, пока сенсоры подтвердят, что я жив и мое состояние достаточно стабильно. По иронии мой пульс заметно участился — я волновался из-за того, что может сообщить компьютер. Если ситуация критическая, он должен поставить меня в известность, если нет — позволить мне расслабиться.