Старшая правнучка
Шрифт:
– Пальто наверняка бы не потребовал. Но давай не будем философствовать. Мы же не рассматриваем вопрос о возвращении картин.
– Нет, ты скажи, что бы сделал с портмоне?
Болек затруднился с ответом. Его выручило появление сестры Амелии. Уже извещенная Фелей о сенсации, она влетела в гостиную и застыла на пороге, уставившись на золотые россыпи на полу.
– Это же надо! Можно и мне глоток вина?
Чтобы понять происхождение клада, Амельке
хватило двух слов пояснения. Она накинулась на монеты, одну даже попробовала на зуб, потом тоже уселась за стол и приняла участие в дискуссии.
– Глупости
– Была, родная сестра Людвика, – оживилась Юстина.
– А Барбара все, что имела, завещала Юстине. Официально, по закону, бумага есть. Так что если даже и учесть Дарека, половина всего этого законно принадлежит Юстине. А сколько там всего?
Только сейчас присутствующие, теперь счастливые обладатели клада, вспомнили об этом существенном моменте и вмиг отодрали оставшиеся планки. Потом сделали то же со вторым портретом. Царские полуимпериалы были равномерно, по справедливости, распределены, окаймляя аккуратной рамкой все четыре стороны. Под обеими рамами было скрыто двести штук золотых монет.
– Не так уж много сэкономила ваша ненормальная скупердяйка, – скривилась Амелия. – Двести умножить на пять… всего тысяча рублей золотом. Что можно было купить за эту сумму?
Начитанная Юстина смогла дать ответ:
– Если не ошибаюсь, прабабушке хватило бы на три платья. Правда, она носила очень дорогие платья.
Давайте пересчитаем на теперешние деньги, – предложила Амелия и сама принялась считать вслух: – Сто свинок, я беру Юстинину долю, сто свинок по две с половиной тысячи злотых каждая, столько приблизительно можно выручить в данный момент, получается двести пятьдесят тысяч, четверть миллиона. Неплохо. А что можно на это сейчас приобрести? Три подержанных машины хорошей марки, двухкомнатную квартиру, две с половиной тысячи долларов, совершить потрясающее путешествие по Европе…
Юстина чувствовала, как с каждым словом золовки у нее становится теплее на сердце.
Болеслав сделал официальное признание:
– Моя сестра подметила весьма существенную юридическую деталь. Несомненно, половина обнаруженного золота должна была достаться тете Барбаре, а коль скоро моя жена – ее законная наследница, значит, переходит в ее пользование. Признаюсь, мои дорогие, я испытываю глубокое удовлетворение…
Прошло немало времени, пока все не успокоились. Тогда вспомнили о первоначальном замысле – отправке картин на реставрацию. Теперь, когда сняли широкие планки по их обратной стороне, ничто не мешало вынуть полотна из рам и скатать в трубочку, если получится. Самый молчаливый из присутствующих, Анджей, высказал робкое предположение, что и по другую сторону полотна под рамой вполне могло бы уместиться столько же, и все повскакали с мест. Склонившись над картинами, Идалия подняла полотно, на котором предположительно был изображен прапрадед, Юстина присела над предположительной прапрабабкой. Вынули оба холста, и тесть с зятем принялись исследовать рамы.
За тонкими планками оказались такие же ровные ряды царских полуимпериалов. Воцарившуюся по этому поводу эйфорию никто и не думал скрывать. Болеслав, скинувший с себя бремя законности, сиял не хуже золотых монет, его сестра быстро подсчитывала дополнительные материальные блага, Идалия покрылась горячим румянцем, а ее муж меланхолично разглядывал кучки золотых пятирублевок, и взгляд его выражал робкую надежду. Ни один из присутствующих не обращал внимания на Юстину, которая осторожно укладывала на диване вынутые из рам полотна.
И слава богу, что не обращал. На обратной стороне одного из полотен ее пальцы нащупали что-то твердое. Оказалось, тонкий лист картона. Его легко удалось приподнять, и между картоном и холстом обнаружились довольно толстым слоем ровненько разложенные конверты, документы и перевязанные ленточками связки каких-то бумаг.
Юстина точно знала, что это означает, никаких сомнений. Трясущимися руками собирала она в кучу эту старинную макулатуру, жалея, что не носит, по обычаю прабабок, длинных, до полу, широченных платьев с множеством складок и оборок, в которых легко было скрыть не очень крупного слона, не то что эти бумаги. Но их можно затолкать под одну из диванных подушек, вот так, ничего не заметно. И для верности Юстина еще и сама села на подушку.
– А ты, мамуля, ничего не знала о монетах, хотя и читала дневники прабабки? – обернулась к ней Идалия.
– Догадывалась, – терпеливо отвечала мать, даже не раздражаясь, напротив, с удовольствием повторяя только что рассказанное. – Прабабушка лишь намекала, мол, что-то где-то спрятала, но не написала что и где. Правда, подчеркивала, чтобы портреты предков ни в коем случае не продавать. Но мне и в голову не пришло, что они с такой начинкой.
Господь завсегда вознаградит за благое деяние, – наставительно заметила Феля. – Вот как вы, барыня, собрались наконец старичков помыть – так золото и посыпалось. Давно пора.
Юстина отрешенно наблюдала, как Анджей под присмотром Идалии аккуратно складывает оба полотна – в трубочку свернуть их не удалось – и заворачивает в простыню за неимением упаковочной бумаги. Феля пожертвовала бельевую веревку, которой и обвязали большую плоскую пачку. Без старинных рам пачка оказалась совсем легкой.
А Юстина подумала – если в портретах обнаружилось такое богатство, что же тогда припрятано в Блендове?
Не слушая радостного щебетания присутствующих, она занята была одной мыслью: ни за что на свете не встанет с подушки, пока все не отправятся спать, так и будет сидеть до ночи…
На следующее утро Юстина сделала попытку, скрывшись ото всех, ознакомиться с документами. Скрыться не удалось. Мешала в основном Агнешка, маленькая дочка Идалии, девочка чрезвычайно милая и воспитанная, но слишком уж живая. Ребенок обладал удивительной способностью стягивать себе на голову абсолютно все, что находилось в квартире выше ее роста. Поэтому во время отсутствия Идалии Юстина вынуждена была неотступно ходить за внучкой, ненавязчиво, но решительно вынимая из ее ручек вазочки, шкатулки, столовые приборы, настольные лампы, альбомы с фотографиями, флаконы одеколона, хрустальные пепельницы и стаканы с горячим чаем. А вместе с Идалией и остальные приходили с работы, так что уединиться Юстине никак не удавалось.