Старшеклассник без клана. Апелляция кибер-аутсайдера 5
Шрифт:
— ЧЕГО. ТЫ. ХОЧЕШЬ? — на меня дипломат больше даже и не смотрит.
Его расширения, помимо коррекции его гормонов, сейчас ещё и лихорадочно ведут информационный обмен в одном из трёх каналов.
— Сергей Сергеевич, — машу рукой, обращая внимание педагога на себя. — Он сейчас по двум другим не отвечает, а в одном всё буквально кипит. Вы просили сказать, когда...
— Спасибо, — трезво бросает Трофимов, после чего возвращается взглядом к хозяину кабинета. — Витюш, а может, мне лично посетить метрополию? Пригласим
— ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?!!
— Да ничего, — удивляется завуч. — Сверка по базам у пацана прошла?
— Да.
— Вот и не делай ничего. Сиди, как сидишь — пусть всё прогрузится. Это и есть то, чего я хочу.
— До чего вовремя ты сменил сторону.
Несмотря на откровенные намёки, Сапрыкин делает, как говорит Трофимов.
— Шутишь?! Вообще ничего не менял. Вы меня шлёпнули, я вышел на пенсию, точка. Если хочешь, можем продолжить дискуссию о нравственности дома; я даже не поленюсь прибыть.
Какое-то время все молчим.
— У меня пришло уведомление, о котором вы говорили, — сообщаю Трофимову.
— Витя, счастливо оставаться. — Завуч машет рукой и отключается.
Дипломат невидящим взглядом какое-то время смотрит в пустоту.
— Всего доброго. — Поднимаюсь, вежливо кланяюсь коротким поклоном по-японскому обычаю и топаю на выход.
Вот так всё просто.
— Вы же понимаете, что конец периода далеко не всегда означает конец матча? — голос посла настигает меня у двери. — Всё, что угодно, можно оспорить. Иногда даже просто приостановить, хотя и с нарушениями закона.
— Мне кажется, вы сейчас интересы ограниченных групп выдаёте за некую консолидированную волю. Виктор Иванович, откровенно хотите?
— Слушаю.
— Мне шестнадцать. Даже при нынешних медицине и социалке сотню лет вполне проживу, а то и больше.
— Вы — да. Но есть люди и более старшего поколения. Нам подобные сроки, к сожалению, не светят. — Он говорит спокойно и холодно.
— Отобрать у несовершеннолетнего ГЕНЕТИКС не может даже государство, без деталей.
— Но может попить кровь из собственника и здорово осложнить и замедлить работу. А то и...
— Вот что бывает, когда вместо здравого смысла начинает решать бюрократия. — Возвращаюсь и сажусь за стол. — Господин посол, вы только что попрекали меня недальновидностью, молодостью и тупостью. А как у вас с математикой?
Он рывком выныривает из неких размышлений:
— Это сейчас к чему?!
— Да так, случай один вспомнился... Объясняю на пальцах. У меня впереди сотня лет, активно из них смогу работать восемь десятков — ну такая сейчас продолжительность жизни. Согласны?
— Рад за вас.
— В HAMASAKI INCORPORATED редакция гена старения как медицинская процедура тоже отрабатывается. Она далека от повсеместного клинического применения, но и для сертификации больше пятидесяти-шестидесяти
— Зачем вы мне это говорите? Лично меня через полвека уже не будет.
— Блин... Виктор Иванович, а у меня через полвека будет ещё полжизни впереди! Да забудьте вы о себе, подумайте с моей стороны!
— У вас есть свой вариант. Независимый от Сегментов, личный, — стеклянно выдаёт дипломат, сообразив. — Конкретно для вас у вашего нового окружения имеется собственный лифт до самого пентхауза, в обход любых существующих барьеров. — Он поднимает на меня широко открытые глаза. — Но тогда зачем...?!
— Сидит в степи под деревом хорунжий. Жара, мухи, формы не снять. Сидит он и приговаривает, бормочет под нос: "Эх, и пить-то как хочется. Вот бы водички попить. Жара ужас, как воды хочется-то!".
— Вы это к чему? — посол справился с эмоциями и сейчас похож на статую.
Пытающуюся указать мне на неподобающее поведение.
— А рядом лежит его босс, есаул, пытается дремать. Бормотание хорунжего его достаёт, он нехотя спрашивает: "Так чего до колодца не сбегаешь? Ведро есть, вода тоже. Только принести".
— Г-хм. Вы уверены, что сейчас подходящее время для подобных экскурсов?
— "Дык это подниматься, из тени выходить, туды топать", невесело перечисляет есаул. И снова бормочет о воде. "Иван, ведро воды мне, живо!", через четверть часа резко приказывает есаул. Подчинённый бегом исполняет и докладывает: "Вот, куда поставить?".
Улыбаюсь и молча смотрю на посла какое-то время.
— И? Я конечно понимаю, что вы сейчас ситуативно на коне, но господин Седьков!..
— "Пей, дурак", ворчит есаул и переворачивается на другой бок, спиной к хорунжему.
_______
Я уже отъезжаю в машине одноклассницы от поворота на пешеходную дорожку, ведущую с бульвара к посольству, когда приходит вызов от взъерошенного Сапрыкина:
— Пошлина! Вы не оплатили ни налоговую задолженность, ни... Там миллионы! Вы что, рассчитывайте, что это кто-то другой уплатит?!
— ТЫСЯЧА ИЗВИНЕНИЙ. Сейчас вернусь! — вот тут мне становится на самом деле неудобно, впервые за всё это время. — Виктор Иванович, я не злонамеренно, по запаре затупил! Две минуты.
И ведь Тика специально создала отдельный счёт именно для этого платежа. Есть там какие-то тонкости, я не вникал.
— Жду. — Сапрыкин отключается.
Есть несколько нюансов, о которых я ему не сказал.
Во-первых, лично меня вечная жизнь как стимул к чему-либо ни разу не прельщает. Возможно, со временем это и изменится, но на сейчас именно так.
Во-вторых, ГЕНЕТИКС в роли поставщика медицинской процедуры — запасной вариант, не основной. Так мы совместно решили с Тикой, по целому ряду технологических моментов HAMASAKI INCORPORATED. Да и политических моментов тоже.