Старшеклассник без клана. Апелляция кибер аутсайдера
Шрифт:
— Да. Я затем тебя и позвал, чтоб разъяснить тебе именно этот момент. Судя по тому, как ты бойко начал размахивать руками, подошло время для профилактики… Другие учащиеся от тебя страдать не должны, контекст неважен — это обязательное условие школы.
— Это же нечестно.
— И что? Мне плевать. Честно, нечестно — лично мне неинтересно. Я начальник — ты дурак, слыхал поговорку? Мне должно быть комфортно на моей работе, потому что вы приходите и уходите, а педагоги остаются. Если ты этому комфорту мешаешь — мне плевать, прав ты или нет. Ищи пути, напрягайся. Займись дипломатией, вот! Либо вали
— Занятная у вас школа, что сказать.
— Уж какая есть, тебя сюда никто не звал и через силу не тащил. Сам подался на грант… Седьков, понимаешь, никому не интересно, прав ты или неправ! — он поворачивается ко мне лицом. — Это вообще НЕВАЖНО! Не нужно переоценивать мнение пылинки, оно никому не интересна!
Такое впечатление, что завуч всё больше и больше заводится от собственных слов.
— Даже неловко спрашивать, что тогда с вашей точки зрения важно.
— Важно — чтобы из-за тебя у меня не прибавилось ни секунды хлопот! И у педколлектива! Ты меня что, не слышишь?! Ещё раз повторяю! Ты можешь быть сколько угодно правым — с твоей личной точки зрения; но если мне это доставит неудобство — ты вылетишь отсюда в ту же секунду, как пробка из бутылки! Понимаешь?! ЗАБУДЬ ПРО «СЕБЯ»! За свои мифические права, как твой отец, будешь бороться в других местах! Не у меня! Свободен. — Он сдувается как проколотый шарик и машет в сторону коридора.
Поднимаюсь, направляясь на выход.
Возле самой двери оборачиваюсь:
— У меня только один вопрос. Допустим, Рашид подкатывает ко мне и я на двое суток улетаю после «разговора» с ним на лечение. Просто потому что не могу ходить в школу и заживляю повреждения. Это, получается, нормально? По-вашему?
— До сего момента было именно так, — доброжелательно подтверждает Трофимов. — Я искренне сочувствую твоему субъективному неудобству, но меня это устраивает. В описанном тобой случае для меня никаких проблем нет. Всё? Ответ получен?
— Нет, с вашего позволения. Сам вопрос вот: а если я даю ему сдачи, то виноват буду уже я? И это будет уже ненормально для вас, правильно?
— Да. Абсолютно верно, схватываешь на лету. В этом случае я сделаю всё, чтоб… Ты понял. И сделаю это очень быстро, можешь быть уверен.
— Сенсей, мне просто интересно: а в чём логика?! Ну какая разница для вас с точки зрения геморроя, пострадаю я либо Рашид? Какая разница, кто из нас уедет на два дня лечиться?!
Я действительно не уловил системы в его словах, хотя и очень старался.
— Шутишь? — почти ласково улыбается завуч. — Ты — дворняга. Эм-м, как же тут объяснить-то попроще… Смотри. Родители того же Рашида — потомственные юристы, причём не в первом поколении. Их компания — в топ пять на континенте. Его дедушка — вообще…
—… действующий судья, помню.
— Да! Ну вот и представь. Кто из вас был прав, разбираться никто из них не будет, понимаешь? Если пострадает он. Главный вопрос будет — как так вышло, что их дорогого сыночка обидели. Ещё раз: прав ты был, неправ — никому не будет интересно. За того же Рашида школе придётся очень напрягаться, чтоб объясниться.
— А если не я его, а он меня, то его могучая родня к вам не придёт…
—… ну видишь! Можешь же, когда хочешь. Именно! Папаша твой с того света точно
— Нет, травматическая стоматология не входит. Хотя и несовершеннолетний.
— Сочувствую, — вежливо кивает педагог.
— Но это моя проблема? Главное — у вас никаких проблем, да? Не нужно объясняться с сильными мира сего, оказываясь в неловком положении?
— Да. Ты отлично соображаешь, когда хочешь. Молодец, давно бы так. Ладно, смотри ещё. Кем будет Рашид, когда вырастет?
— Понятия не имею. А вы что, видите будущее? А-а, наверное, общаетесь с его семьёй.
— Не-а, я тоже понятия не имею. Но я точно знаю, кем он НЕ будет. Он никогда и ни при каких условиях не будет иметь рейтинг ниже нескольких тысяч. А так, скорее всего, пойдёт или в судьи вслед за дедом, или рулить компанией папаши.
— Намекаете, жизненный успех ему гарантирован?
— Не намекаю, а открыто говорю. Успех ему гарантирован, как и всем остальным здесь учащимся, практически без исключений. Простых семей тут нет — не те цены за обучение. Если только кто на наркоту подсядет, но с этим строго. Концентраторы сразу стучат в ювеналку, включаются совсем другие механизмы.
— Вы сказали, простых семей нет. А я?
— То-то и оно. Ты пролез на единственный государственный грант за много лет. Кстати, ну вот кем будешь ты в будущем? Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств? — Трофимов дружелюбно смотрит на меня, наклоняя голову к плечу. — Клерком в заштатной конторе? Это ещё в не худшем случае. Максимум, по дружбе устроишься к кому-то из соучеников, когда вырастешь. Да так и помрёшь на этой должности, поскольку ты — эмигрант без импланта.
— Какой из этого всего вывод?
— Вывод простой. С кем из двух учеников преподавателю нужно беречь отношения? С будущим судьёй сектора Рашидом? Или с тобой, пожизненным кассиром супермаркета? Повторюсь, последнее — ещё при очень большой удаче. Это ещё если ты на каком-то из жизненных этапов не загремишь в мир нижней категории! Что с твоей родословной очень даже не исключено, и с твоими замашками.
— Благодарю за этот великолепный жизненный урок, сенсей. Я более чем под впечатлением.
— Не за что, учителя для того и нужны.
Похоже, ирония здесь не в ходу, судя по…
— Я, наверное, пошёл?
— Да, можешь идти. И помни! Минимум двадцать процентов результата впереди второго места в школьном рейтинге!
— Прикольно, да. — Юнь, опершись о плечо Ченя и сняв правую туфлю, вытряхивала из неё что-то, попавшее под пятку. — Расписал два задания быстрее компьютера.
— Странно. Раньше за ним великих познаний в математике не водилось, — сдержанно подтвердил её спутник.