Старший брат царя. Книги 3 и 4
Шрифт:
— Хозяйка от злости на стену лезет. Берегись, Саттар-джан, она отомстит тебе.
— Я сделаю так, чтобы она меня за версту обходила!
— Смотри, она баба хитрая.
Саттар, как обычно, спал в мужской половине шатра хана. После намаза и благодарения Аллаху, он тут же уснул, сожалея, что ему на старости лет выпало следить за наложницами хана, как какому-то гаремному евнуху!
Приснилось ему, что он на седьмом небе и в его объятиях гурия! Проснулся от счастья, и понял — наяву ласковые руки обвили его, голая податливая девушка прижалась к нему и шепчет:
— О! Саттар-джан, не сердись на Биби-джан, она хотела...
Саттар
Саттар позвал десятника и приказал прислать в шатёр двух нукеров. Перехватив недоумённый взгляд того, пояснил:
— На меня старая ведьма покушалась. Насилу вот камчой отбился!
Опять молитва, опять благодарения Аллаху. Но уснуть сразу не удалось: под одеялом остался резкий запах благовоний и еле уловимый запах молодого тела, которые будили воспоминания, из-за которых он помолодел лет на двадцать...
Эту ночь Саттар не доспал до конца: на этот раз его разбудил десятник:
— Саттар-ага, Саттар-ага, проснись! — А когда тот открыл глаза, пояснил: — Саттар-мурза, у турок что-то случилось, слышен шум.
Если слышен шум за две версты, значит, неспроста. Накинув халат, Саттар вышел из шатра. Действительно — в лагере турок переполох... десятник с нукерами ускакал узнать, в чём дело. Подъехал разъезд джигитов дагестанского князя...
Турецкие пушкари стояли лагерем на берегу Оки против Сенькина брода; янычары немного дальше, на опушке леса. Шатёр Али-паши — среди их лагеря. В ожидании перетаскивания на другой берег пушки стояли на всём спуске к броду, тяжёлые ближе к воде. Тут же паслись кони.
В походе по правилам около каждой пушки должен постоянно находиться хотя бы один пушкарь. Но в прошлые ночи и в эту было так спокойно, а около воды было так зябко их южной крови, что они перебрались к кострам, которые уже прогорели, а идти за хворостом никому не хотелось. Трое пушкарей всё ж остались на страже, они походили по влажному песку около обреза воды, промочили ноги и присели на арбу рядом с пушкой... Они перешли в мир иной без единого звука!
И татары, и турки знали твёрдо, что с русскими биться не страшно — либо умирают, либо убегают. Но не приведи Аллах столкнуться с демонами в облике русских!.. Пережившие эту ночь были уверены — на них напали демоны! Действительно, из реки вылезали, десяток за десятком, голые, с саблями на перевязи и щитами. Они поползли к кострам. У других, таких больше сотни вылезло, кроме оружия в руках огромные камни, булыги, эти по одному останавливались у пушек. Будь светлее, увидели б у них короткие трёхгранные зубила, отлично заточенные. А когда у костров раздались первые стоны и предсмертные выкрики, те, что остановились у пушек, принялись заколачивать зубила в затравки пушек.
Пушкари, стряхнув сон, дико орали, отбиваясь от демонов, тем самым пугали демонов и подбадривали себя. Демоны же молчали
Дежурная полутысяча Акынджи, услыхав крики, рванулась к коням, которых держали засёдланными, и все повалились на землю — демоны поработали и здесь — порезали подпруги!
Вот тогда ожил лес, из него выскочили сотни настоящих русских, одетых и шумных, — ругали турок на чём свет стоит... Битва продолжалась недолго. Раздался оглушительный свист — свистели демоны. Означал он, что с пушками справились. Битва рассыпалась: русские, отбиваясь, уходили в лес, демоны — в воду, прыгая с обрыва.
К тому времени на берегу разожгли огромный костёр и осветили реку, наполненную головами уплывающих на тот берег. Рассвирепевшие янычары бросились вдогон. Те, которые поплыли, вдруг начали исчезать посреди реки, другие догадались и повернули назад — с демонами шутки плохи! Те же, которые поскакали на неосёдланных конях, забыв хитрости русских, пострадали: в двадцати саженях от берега лошади страшно заржали, завизжали, как в кровавой сечи, и повалились в воду вместе с всадниками. Позднее янычары поняли: по дну реки были уложены связанные решёткой жерди, в отверстия которой попадали ноги коней, проваливались в песок и при движении вперёд ломались: несколько сот коней обезножели!
Когда русские или демоны в их обличии оторвались от погони, с того берега начали бить пушки по туркам.
Прибывший в лагерь десятник Саттара в свете разожжённых костров увидел множество трупов, а живые турки стояли перед мёртвыми на коленях, оплакивая погибших друзей. Кругом бегали, шумели, громко ругались янычары. Многие вымещали зло на голых мертвецах, били их ногами, тащили крючьями и сбрасывали в реку.
Около одной испорченной пушки стоял, окружённый пушкарями, пушкарь-баши. Он громко, со слезами причитал и бился головой о ствол пушки, звеневшей колоколом. За пятнадцать лет его боевой жизни он в самых затяжных боях не терял больше дюжины пушек, а тут за полчаса без огневого боя погибло без малого две сотни (удар головой), из которых полсотня стенобитных! (Ещё удар.) И он жив! (Ещё удар.) Аллах, возьми его на небо от позора! (Новый удар.)
Али-паша охотно принял предложение стать представителем султана в походе на Москву. Хорошим подкреплением этого назначения были две сотни стволов первоклассных пушек и почти полтьмы пушкарей и янычар. Успешный поход Девлет-Гирея в прошлом году обещает ещё большие победы в нынешнем. Али-паша надеялся этим походом поднести османскому султану земли по Итиль-реке от Ярославля до Хазарского моря, тем самым исправить ошибки похода 1569 года, когда янычарам пришлось отступить от Астрахани. Конечно, возомнивший себя героем Девлет-Гирей пусть до поры до времени не ведает о планах Сулима-второго. Пусть тешится раздачей удельных княжеств.
Всё шло, как должно, но получилась осечка: отрезанные от Москвы войска русских не спешат отходить от Серпухова, наоборот, накапливаются! И эта ночь... Али-паша не вышел из шатра, пока русские не убрались восвояси, — так он презирал их. Потом объехал лагерь. Хотел отрубить голову пушкарю-баши вместе с набитыми шишками, но в последний момент раздумал — русские и без того искрошили многих пушкарей. Приказал:
— Оставляю твою голову на месте! Собираем всех мастеров, заклепай разрушенные затравки. Сверли новые запальные отверстия, да так, чтобы пушки ещё послужили, и ты останешься жить.