Старший брат царя. Книги 3 и 4
Шрифт:
Место Клима было в возке с пятью молодцами, один одного крепче да красивее. Все служилые люди Строганова — возчики, приказчики — имели сабли, а у этих молодцев Клим впервые увидел укороченные двуствольные пищали — пистоли. Гораздо позднее он узнал, что у Аники на Вычегде англичанин-оружейник открыл мастерскую и делал пистолеты по английскому образцу.
Этот возок с молодцами обычно замыкал обоз. А впереди их ехал возок, которым управлял Фокей. Вёз он, кроме Василисы, ещё трёх молодок со скарбом — молодых жён тех самых красавцев: Аника за мясоед успел четыре свадьбы окрутить!
Аника любил расспрашивать
В возке хозяина Клим сидел, прислонившись спиной к сундуку, откинув высокий воротник тулупа, Аника полулежал на горке сена. Судя по вопросам, его интересовало многое. Сейчас он спросил:
— ...значит — несть счёта болестям, трав и лекарств всяких тож. Так как же лекарю определить, какую болезнь каким лекарством лечить? Ась?
— У меня есть «Травник» древнего письма, там ответ на твой вопрос. У знахаря, говорится там, три силы для больного: первая лечит душу, вторая — тело, и только третья сила против болезни.
— Мудро... Поясни, как ты меня лечил этими тремя силами.
— Первая сила, учит «Травник», вера во всемогущество Господа...
— Так это все мы верим, да не все поправляемся.
— Мыслю так, Аника Фёдорович: лекарь должен внушить больному, что волею Господа он поправится.
— Это, пожалуй, верно, нужно поверить в лекаря... Вот, к примеру, я поверил, что ты меня вылечишь, знаешь когда? Когда ты первый раз смотрел меня. Рукой ведёшь около поясницы, а болесть будто в твою руку всасывается. Потому и терпел в бане. Говори про вторую, телесную силу.
— Тут лекарь должен увидеть, в каком месте тела слабина. Сие уметь надо. Туда помощь телу дать: может, холод, может, тепло, а то тёртые семена горчичные. Или внутрь — от разных трав настойки, отвары, а иной раз что под руками есть...
— И помогает?!
— Помогает, ежели с верой. А вот третья сила — супротив болести — в «Травнике» хитро описана. Ежели тело крепкое — болезнь сама убежит, а вот в старом да хилом теле болезнь крепко в гнезде сидит, и к ней с разных сторон разными лекарствами надо подбираться. А дальше весь «Травник» — какая трава в каком виде от какой болести.
— Ты мне дашь свой «Травник»? Посмотрю на досуге.
— Ты глаголицу знаешь?
— Не... Тогда почитаешь когда-нибудь. — В этот момент возок встал, ветер замахнул снежную пыль. Аника спросил: — Назар, чего там?
— Дорогу заметает, хозяин, — отозвался тот. — Наш-то легко идёт, а с возами отстают.
— А далеко до Великого?
— Нет, уже берегом озера едем.
В Ростове остановились не на постоялом, а на дворе Строганова, хозяина встретил доверенный приказчик, и тут же они уединились. А возчики не успели коней убрать, корм задать, как ужин подоспел: оранжевая уха из озёрных жирных окуней, каша гречневая с маслом коровьим, да братина медовой браги.
Клим уже привык, что Аника садился за стол со всеми и ел из общей, на пять-шесть человек, миски.
На ночь разместились просторнее, чем на постоялом дворе. Четырём парам молодых, на их радость, постелили общую постель в нетоплёной летней избе, посмеивались —
Метель разыгралась не на шутку. Низкие облака, казалось, задевали за вершины деревьев и высыпались мелким снегом, ветер гонял и закручивал целые сугробы. Завтракали под завывание бури, приглушённое крепкими стенами избы. Назар поглядывал на Анику, ожидая его решения. Завтрак закончен, все встали, помолились, Аника вышел из-за стола, прошёл по горнице и остановился перед Назаром.
— Распогодится — поведёшь обоз. Сундук — с тобой. Мне запрягай жеребца, со мной — Кош и Васька. С Богом. Климент, поедешь со мной тоже, короб с лекарствами захвати.
Молодые распоряжение выслушали молча, радоваться неожиданному отдыху осмелились после того, как Аника уехал.
Жеребец шёл ходко, играючи нёс возок по сугробам, наметённым за ночь. На облучке, закутанные в тулупы, зорко следили за малозаметной дорогой Васька, постоянный возчик Аники, да Кош — один из тех славных молодцев, ещё не женатый. Кормили коня примерно на полпути, в Кормысле-селе. На годину зашли обогреться в заезжую избу, испили по ковшу подогретого взвара. К полдню были в Ярославле. Здесь двор Строгановых похож на ростовский, может, немного побольше. На дворе за высоким забором три зимних избы, да летняя, ряд каменных амбаров с погребами, конюшня, навес для телег и саней, на задах — скотный двор.
Здесь Анику встретил старший приказчик Дидим — худощавый маленький человечек лет сорока, с тёмными, глубоко вдавленными глазами и серо-белёсыми волосами. Несмотря на свою невзрачность, Дидим держался с достоинством, выставляя вперёд бороду и откидывая голову. Он помог хозяину раздеться и проводил в горницу, куда вскоре позвали Клима.
В переднем углу за столом сидел Аника, против него — Дидим. Аника, указал Климу место около себя, сказал Дидиму:
— Повтори.
Дидим бросил сердитый взгляд на Клима:
— Прошлую седмицу Хохол вёз на Вычегду дюжину выкупов. Дорогой двое заболели, их он оставил у меня. Один, немец, от кашля заходится, а второй, монах-иконник, другой день без памяти.
— Что знахарь сказал? — спросил Аника.
— Говорит, что немец, может, и поправится, а иконник от огневицы догорает, домовину готовь, говорит. Ужо сделаю.
— Сходи, Клим, посмотри, — посоветовал Аника. — Хороший иконник будто. — И к Дидиму: — Пошли кого с ним.
Много позднее Клим узнал, что выкупами называли разного рода мастеровых, выкупаемых из темниц приказчиками Строганова. Говорили, что за многие услуги великий князь Василий дал такое разрешение отцу Аники, Фёдору Строганову, с тем, чтобы он этих провинившихся умельцев увозил к себе на Вычегду и Каму. Иван подтвердил такое разрешение и для Аники.
В большой людской избе больные лежали на запечных нарах, покрытых каким-то тряпьём. Над ними нависали полати, в образовавшейся тёмной норе было душно и жарко от натопленной печи. В избе шумно, находилось тут с полдюжины людей. А что же начинало твориться вечером, когда сюда, судя по нарам и полатям в пол-избы, набивалось человек двадцать, а то и больше!
Клим втиснулся к больным. Один из них, по говору немец, испугался:
— Чего? Чего тебе? — И тут же закатился в судорожном кашле.