Старший брат царя. Книги 3 и 4

Кондратьев Николай Васильевич

Два десятка казаков лавой выскочили из северных ворот, проводили гонцов до леса, развернулись, погонялись за перепуганными остяками и вернулись в острог. Татары на вылазку внимания не обратили, их в то время занимали неудачи их пушкарей. Пять пищалей вошли на плотах в устье Солонихи. Пищали и бочки с порохом разгрузили и подтащили ближе к стене на небольшой холмик. Зарядили одну и пальнули. Дроб не долетел до частокола, а ударил в кучу гальки, которая разлетелась, ранив близстоящих татар. Надо полагать, решили, что заряд маловат, пушкари увеличили его и ещё раз пальнули, при этом пищаль разорвалась и взорвались стоящие недалеко две бочки пороха. Оставшиеся в живых пушкари-неумехи разбежались. Так что до конца дела пищали татар безмолвствовали.

У Макара пушки были тоже, стояли они на нижних этажах угловых башенок, стреляли редко, и пользы

от них было мало, хотя пушкари здесь были умелыми. Дело в том, что татары готовили людей к наступлению на значительном расстоянии и дроб (картечь) туда не долетал, а каменные ядра отскакивали от бревенчатых щитов, которые собирались толкать впереди себя наступающие, полагая ими завалить рвы перед стенами. Кроме того, татары подготовили дюжину телег, на каждой копна соломы, обложенная сушняком и колотыми дровами. Очир утверждал, что подготовленные костры политы смолой и дёгтем и мигом разгорятся. Судя по всему, татары старались вовсю и добились определённого порядка. Начало наступления можно было ожидать с минуты на минуту.

В остроге на свеженасыпанном валу перед частоколом стояли стражники и мастеровые с луками и колчанами, полными стрел, с копьями и саблями — эти первыми схватятся с врагом, от них не отставали и ярыжки с солеварниц. Сразу позади их вдоль вала рассыпались по двое огнеметатели. Около каждой пары — двухколёсная тележка и небольшой костёрик. В тележке переложены сеном десяток огненных пращей, колбы с огненной рудой в кожаных мешочках, хорошо пропитанных смолой. Из английского подворья всё ещё продолжали подвозить тележки с пращами. Старший огнеметателей, молодой казак без рубахи, но в тяжёлом кияке, указывал прибывшим место, где тут же возникал костёрик. На некотором удалении за плетнёвыми заборами стояли десятками спешенные казаки, среди них разъезжал Макар — его люди должны были подоспеть в любое место, где произойдёт прорыв. Тут же около изб толпились жёнки, старики и ребята с ведёрками и кадками — готовые тушить пожары. Среди них Вера, Босяга и другие бабы из лекарской избы — они перебирали белые тряпицы, готовили золу, лопухи и разные специи для раненых...

Клим рысью объезжал стену, когда с вражеской стороны возрос гвалт. Он спешился и, поднявшись на среднюю башенку, увидел, как стена врагов пришла в движение. Сперва шли шагом, а когда начали долетать стрелы от частокола, побежали. Сверху Климу было видно, что впереди под защитой деревянных щитов бежали главным образом остяки, островерхие шлемы татар мелькали только кое-где. Зато вторая волна была наполовину из татар. Эта волна на ходу пускала поток стрел такой густой, что защитникам невозможно было поднять голову. Клима, стоящего на башенке, с двух сторон защищали щитами, которые от попадающих стрел непрерывно дребезжали, подобно бубнам... Вот остяки под стенами. Бревенчатые, дощатые и плетнёвые щиты брошены в ров вместе с вязанками хвороста, на них поставлены лестницы, ливень стрел спал, остяки над стенами, звон сабель смешался с рёвом и визгом наступающих...

Клим подал условный знак — широко помахал дымным факелом. Над головами бьющихся мелькнули огненные змеи, падающие там, где катилась вторая сплошная волна наступающих. Теперь Клим явственно услыхал страшные вопли сотен смертельно обожжённых людей, заглушившие шум сражения на стене. Однако ему не удалось увидеть результаты действия греческого огня — наступающие несколько секунд назад запалили костры на телегах, толкнули их к башенкам да ещё вдобавок бросили в огонь снопы хвороста. Сейчас эти костры бушевали пламенем, занялись стояки башенок, ослеплял жгучий дым — нужно было убегать, пока не поздно. Сбегая с лестницы, Клим с радостью заметил, что маленький ярыжка Гулька, неотступно следовал за ним, щитом загораживая его, Клима, от языков пламени, а загоревшуюся на себе одежду тушил потом уже на валу! Такому человеку он мог доверять!

Оказавшись на валу, Клим обнажил саблю, отбившись от перевалившегося через частокол татарина, и заглянул за стену. Вторая волна наступающих смешалась. Кое-кто ещё бежал вперёд, но большинство уже повернули назад, многие — ползком. Клим взял у Гульки факел, увидав старшего огнеметателей, подал ему второй условный знак — покрутил факелом над головой. Теперь огнеметатели, поджигали смолу на кожаном мешочке, взбегали на вал и бросали пращу в гущу убегающих от стен остяков...

Тут впервые Клим увидел ожог от греческого огня... Защитники, воодушевлённые отступлением врага, безбоязненно высовывались из-за тына и пускали стрелы

в убегающих. Те, в свою очередь, отстреливались. И вот стрела врага на излёте ударила в костёр. Головешки разлетелись, и одна угодила в тележку с пращами, там их оставалось ещё три. Смола на мешочках тут же вспыхнула. Огнеметатель хотел взять одну пращу, чтобы метнуть её, но в страхе отшатнулся — из тележки взметнулось пламя, вероятно, одна из колб оказалась разбитой. Теперь в ярком пламени могли взорваться и остальные, кругом теснился народ, и, наверное, было бы много жертв; Клим тоже стоял рядом и не подумал, что следует убегать. Но в этот момент к тележке подбежал старший огнеметателей, схватил её, поднял высоко над головой и, взбежав на вал, перебросил её через тын. Оттуда тут же высоко взметнулось пламя. Многие были спасены, но на спасителя упало несколько горящих капель огненной руды. Он, взвыв от боли, сорвал ещё дымящийся кияк. Клим увидел круглый чёрного цвета ожог на руке и продолговатый обуглившийся шрам на спине. Ожоги непривычного, чёрного цвета; вокруг них начало напухать покраснение и вздувался серый волдырь. Клим послал Гульку в ближайший подвал за льдом, тут подбежала Вера и приложила мятый лопух к обожжённому месту. Одобрительно кивнув Вере, Клим поспешил на вал.

...К вечеру всё было кончено.

Сразу после отступления от стен Никольской стороны татары обособились и, унося многих раненых, направились в обратный путь через болото, но, не дойдя до опушки леса, они вдруг завопили и, бросая всё лишнее, устремились в лес. Позднее стало известно, что их привело в ужас сообщение о нападении Бугая на лагерь, где они оставили ранее награбленное богатство.

Остяки же двинулись в Посад; они сразу не пожгли его, надеясь пограбить потом. Казаки отчаянно погнались за ними, но их было в несколько раз меньше, и поэтому остяки смело вступили в бой. За казаками двигались огнеметатели, десяток брошенных огненных пращей привёл остяков в бегство, и казаки дали волю своим саблям. Остяки искали спасения от казаков в Посаде, но и там находили смерть — осмелевшие старухи и старики били их чем ни попадя.

Клим, Зот, Гаррисон с приказчиками и стражниками выехали из острога следом за казаками в боковые ворота, которые врагами не поджигались. Главные ворота и башенки продолжали полыхать, хотя их старались тушить. Поле за воротами было усыпано трупами и смертельно раненными — подобную картину после сражения Клим видел не раз. Но здесь показалось особенно страшным: обожжённые, полуобгорелые тела вокруг чёрных лысин на зелёной луговине, куда падали огненные змеи, посланные им, Климом! А сколько отсюда убежало людей с ужасными ожогами, которые до конца жизни станут мучить их!.. До его ушей доносились стоны и вопли раненых. Но позади звуки затихали — из ворот поспешали старики, женщины и подростки, рассыпались около стен, подбирали оружие и безжалостно добивали молящих о пощаде...

Клим и Зот осматривали разрушения на варницах. Приказчики сообщали, что самое важное в солеварении — соляные трубы — мало повреждены, Зот отметил, что это результат решительных действий Клима и его огненных змей. Тут к ним подъехал Макар.

— Низкий, поклон тебе, Климент Акимович! Татары сбежали, как стало известно, что Бугай угнал их коней с вьюками. А остяки растерялись и сдаются косяками. Я их сгоняю в скотный двор на выгоне. Что с ними делать прикажешь, Зот Ильич?

Решать их судьбу поехал Зот с приказчиками. Клим посоветовал ему помнить о христианском милосердии, а сам продолжил осмотр разрушений на Посаде.

Ещё до вечера Зот распорядился пленными, по-своему понимая христианское милосердие. Приказчики прежде всего разбили всех на малые группы и установили, кто есть кто. Потом отобрали десятка два богатых селян, старост, шаманов. Их отправили в подвалы казачьего двора до приезда хозяина. Ещё нашли троих бежавших холопов, приставших к восстанию, остальных разбили на десятки, переписали и назначили старших. Всем было сказано, что завтра они будут хоронить земляков. Потом — восстанавливать порушенные варницы. Кто будет хорошо работать — к осени отпустят. За побег хотя бы одного из десятка будет казнён староста. Чтобы показать, что с ними не собираются шутить, вывели трёх бывших холопов, одного тут же повесили, двух других секли плетьми до тех пор, пока они не повалились замертво. После этого, надо полагать, особой милостью показалось приказание Зота привести на скотный двор бочки воды, вязанки лопухов и куль подорожника, а также разрешение разжечь костёр, как известно, зола — лучшее средство лечения ран.