Старший брат царя. Книги 3 и 4
Шрифт:
Долго Клим прикидывал, взвешивал и так и эдак и порешил: захочет тот убежать или крикнет помощь — застрелить его и себя. Вечные мучения в аду — значит, судьбина такая... Да и какие у него, Клима, заслуги перед Всевышнем, чтоб попасть в рай! Одни грехи и греховные помыслы. Клим решил свой замысел исполнить сразу после беседы с Аникой — надеялся на такую беседу.
И вот побеседовали... Клим возвращался из хором к себе и повторял беседу ещё и ещё раз. Зачем потребовалось Анике разговоры о награде, благодарности? Ведь он обязательно станет помогать Захару, да, пожалуй, для него и другого выхода нет. В Москве, конечно, знают: Строгановых и
— Что делаешь тут среди ночи?! — всполошился Клим.
— Тш-ш, — прижала палец к его губам, зашептала: — Я тебя оберегаю.
— От кого же?
— Тебя позвали, я мышкой следом. Смотрю — к хозяину торопится Злыдень с подручным. Они позади хором прятались. Ты вышел, Злыдня к хозяину позвали...
— Ну и что из этого, глупышка? Злыдню у хозяина много дел.
Они шли по улице, Клим легонько обнял её левой рукой.
— Климушка, чую я — за тобой беда ходит! Стражник Захар тебя извести хочет, а он у хозяина с утра сидит... А теперь — Злыдень. Чует моё сердце... Злобу их вижу.
— Вера, не надо так! Не по нраву мне твоё ведунство, грешно это.
— Какой тут грех, скажешь тоже! Гляну на них, и мне ведомо, что у них на душе против тебя. Ежели на мне грех, то на тебе больший — ты настоящий ведун! Постой, постой, не перебивай, я тихо. Я многожды видела: приходит к тебе болящий. Ты его руку подержишь, обмолвишься двумя словами, и его болезнь тебе открыта. Правду я молвлю?
— Я — лекарь, и мне положено знать приметы болезней.
— Приметы приметами, а ведунство — это другое, не всем оно дадено. Ты видишь боль каждого, а я только твою душевную, да других, кои против тебя. Спросила я мать, почему так? Ответила: люблю тебя сверх меры, а ты — меня.
— Любовь наша — грешная! — Клим сказал, а тем не менее сильнее прижал её к себе. — Грешная потому, что я вдвое старше тебя, потому что тайная становится явной, и опять же — не венчаны мы...
...Так шли они, обнявшись, по ночной улице. За заборами лаяли собаки, где-то впереди стучала колотушка ночного сторожа. Каждый думал о своём...
...Грешная любовь угнетала Клима. Он обвинял себя в том, что тогда проявил слабость, в ту памятную ночь в начале июня, накануне тезоименитства Фёдора Стратилита! И в то же время чувствовал в Вере что-то близкое, родное. Он был ей благодарен, что она пришла к нему, но, наверное, никому не сознался бы в этом. Как-то он спросил её, почему она выбрала его, урода, старика. Она поспешно ответила, будто ждала такого вопроса:
— Не старик ты вовсе и самый-самый красивый. Но ты — одинокий. Сильный, но одинокий человек.
— Я — одинокий?! — откровенно удивился Клим. — Да вокруг меня постоянно люди!
— Это — твоя работа. Они ждут от тебя помощи, и ты помогаешь им.
— Но у меня есть Фокей, Василиса.
— Твоя правда, Фокей — близкий тебе, ему можешь открыться во всём. Но он постоянно в отъезде. А Василиса... Если ты скажешь ей о своих предчувствиях, о тревоге, она не поможет, а
— А ты станешь помогать мне? Как?
— Стану. О тебе я буду знать всё. Нас будет двое. Тебе полегчает, если тяжесть горя поделить на двоих.
Клим слегка усмехнулся:
— И долго намерена помогать мне?
Вера вздрогнула, повернула к нему лицо, в глазах испуг и слёзы:
— Ты... ничего не понял?! Считаешь меня... Климушка, я пришла к тебе навсегда! Навечно! И ты не погонишь меня, я нужна тебе...
Тогда кто-то вошёл в лекарскую и помешал разговору. Ночью Вера пришла к нему и напомнила дневной разговор:
— Климушка, ты взаправду думаешь, что могу уйти от тебя?
Клим обнял её:
— Ты не обижайся на меня, я ведаю жизнь. Встретишь кого-либо ещё и...
Вера не дала ему договорить, положила свою не по-девичьи сильную руку на его губы, а сама горячо зашептала:
— Тебе многое ведомо, но ты не знаешь бабьей доли, а я знаю. Нас выбирают... А я хочу выбирать сама, и выбрала тебя. И рожу тебе сына, красивого, сильного, доброго, как ты. А потом дочь, она будет в меня... Молчи, молчи! — Она ещё сильнее зажала ему рот. — Ты небось обо мне всякого наслышался. А я клянусь тебе всем, что дорого мне на этом свете! Призываю Богородицу во свидетели — отныне, кроме тебя, не подпущу ни одного мужика! — Она перекрестилась и принялась целовать его, крупные капли слёз падали на его лицо.
Потом шептал Клим, горячо и настойчиво, а Вера молчала. Только, когда шевелилась, в её широко открытых глазах отражались блестками золота освещённое луной окно... Он любит её, желает, чтоб она постоянно находилась рядом. И всё ж их любовь называется блудом! А жениться не может! Ему нельзя иметь детей — на нём великая государева опала! И эта опала падёт на его жену, на его малолеток... Клим шептал долго, горячо и настойчиво. Потом замолк, молчала и Вера. А утром, уходя, задала показавшийся Климу неуместным вопрос:
— Ты взаправду любишь меня?
У Клима невольно вырвалось:
— Это моя и твоя беда!
Вера поцеловала его и, улыбаясь, ушла. А Клим принялся вспоминать, что он сказал ночью? Он ругал себя, потому что наговорил много лишнего.
На следующий день Вера, как всегда, работала и помалкивала. А придя к нему ночью, нашептала такое, что у Клима зашевелились волосы от ужаса.
— Климушка, я теперь знаю всё про тебя! — радостно сообщила она. — Ты — изгой и хоронишься здесь от своих врагов. Стражник Захар что-то знает про тебя. Ты — боишься его. А этот подлиза, ярыжка Гулька, жрёт твой хлеб и подсматривает да подслушивает для Захара... Хорошо, что ты не женишься на мне. Кто докажет, что мои дети от тебя? Мало ли в нашем посёлке у девок нагульных дитять. А я — рядом с тобой, и дети у тебя будут!
Доводы Клима она спокойно отвела, будет, мол, так, как сказала она. Клим рассердился на её безрассудство и пообещал:
— Выгоню и дверь запру! Позор какой — нагульные дети!
Вера смеётся в ответ:
— И выгонишь, и запрёшься... А я стану под окном и будут плакать всё громче и громче. Ты не выдержишь, откроешь окошко, и я птичкой влечу!
— Тоже мне птичка! Вот пойду к матери твоей, чтоб она научила тебя уму-разуму.
Вера сразу опечалилась:
— Всё, что могла, мать мне уже сказала. Она против моей любви. Ей хотелось через мою молодость и красоту приобрести богатство. Ан не вышло. Сердита она на тебя, хоть и уважает. Меня во всём винит...