Старший брат царя. Книги 3 и 4
Шрифт:
Клим поддался на уговоры и вместе с хозяйкой вошёл в полумрак девичьей светлицы. Перед иконами горела единственная лампада. Ближе к переднему углу на лавке дремала старуха, не заметив прихода хозяйки. Анна сидела на кровати, опустив ноги в лохань с водой. Девка, мывшая ей ноги, вскочила и низко поклонилась хозяйке. Анна, казалось, ничего не замечала, не повернула головы, не одёрнула сарафан, обнаживший её колени.
София приказала зажечь свечи, девка рванулась исполнять приказание. Старуха суматошно подбежала к Анне, одёрнула сарафан и зачем-то поправила наплечные
Клим, остановившись у двери, разглядывал Анну. На постели сидела упитанная девица среднего роста, её груди распирали сарафан. Правда, лицо было худощавое, под глазами — тёмные тени, но губы ярко-красные. В общем, на тающую свечку, как убеждала мать, она не походила. Её безразличие показалось Климу наигранным, особенно когда на слова матери: «Вот я тебе целителя привела, Климентия», она резко подобрала ноги и резко повернулась к стене. Косы, толщиною в две руки, метнулись и спустились с кровати до полу.
Слушая Софию, Клим хотел не вмешиваться в их семейные дела. Раз Аника решил отдать в монастырь третью дочь, пусть так и будет. Но сейчас, увидав, что Анике придётся ломать не нежную лозочку, а дерево покрепче, ему захотелось облегчить участь девушки. Он шепнул Софие, чтобы все вышли.
— Всем нельзя, родной, — зашептала хозяйка, — девица всё ж.
Осталась старуха, которой Клим приказал отойти в дальний угол. В наступившей тишине слышно стало потрескивание свечей. Минуту спустя Анна оглянулась, помедлив немного, повернулась и принялась разглядывать Клима. Ему очень хотелось, чтобы она заговорила первой, и он дождался. Усмехнувшись, она спросила:
— Слыхала я про тебя... Вон ты, оказывается, какой?.. Целитель!.. И долго молчать будешь? Скажи, от какой болести ты меня пользовать собираешься? От тоски есть лекарство?
— Не стану я тебя лечить, Анна Аникиевна. Ничем ты не больна. Твоя болезнь от здоровья, девушка. А тоска от желаний тайных...
Анна перебила его:
— Был бы ты помоложе, я показала б свои желания! — Она легла и потянулась, закинув руки за голову. Клим, будто не заметив её непотребства, продолжал:
— Сказала б, пусть читают тебе книгу мудрую «Домострой». И постигала бы ты наставления, полезные для жизни и в семье.
— Чего просить, сама читала. Там чуть что — бить надобно. А что от битья хорошего?
— Воистину: каждому видится, что хочет видеть! А в «Домострое», девушка, прежде всего говорится, как блюсти порядок с пользой для себя и близких своих. А наказывать — за ослушание и непокорность, кои во зло. И опять же сказано: за большие проступки не бить виновного дрючком или кулаками, а наказывать плёткой с бережением. — Последние слова почему-то развеселили Анну, она рассмеялась. Клим же настойчиво твердил: — А чтоб недобрые желания погасить — строгий пост на себя наложить нужно...
— Я и так третий день ничего не ем!
— Это худо, не есть ничего нельзя. Сухари обязательно употреблять с водой родниковой. Ходить побольше надобно, на постели не валяться. Работу какую найти по душе. Изнурять себя нужно, и тоска уйдёт. Молись и денно, и нощно, сотни поклонов...
— Молиться в монастыре буду. И свои,
— Это какой же другой? Не Иохим ли?
— Иохим! Ты его знаешь? Вот пускай он приходит. Буду работать не покладая рук с утра до ночи. За тебя Богу стану молиться.
...Чего только не обещала Анна: и послушной будет, усердно работать станет, Богу молиться... Ушёл Клим из горницы с чувством какой-то непонятной вины. Хозяйка с нетерпением ожидала его. Передал он ей просьбу Анны и все её обещания. София Игнатьевна опечалилась:
— Боюсь я этого немца. Тихий, послушный он, а в глазах... Хоть и православный, а лихого опасаюсь.
Успокоил её Клим, как мог.
На другой день хотел послать Гульку за Иохимом, но ярыжка, верный себе, — всё знал и сообщил, что все жемчужники на реке Иксе из-подо льда жемчужницы достают, к вечеру будут.
Вечером пришёл Иохим, уставший, раскрасневшийся с мороза. Клим прошёл с ним в лекарскую и, оставшись один на один, прямо спросил:
— Что у тебя с Анной, дочерью хозяина?
Тот поник головой:
— Беда, Клим Акимович! Бе-да! — Иохим закрыл лицо руками. — Не сносить мне головы с этой девицей! — И он поведал вот такое...
Ближе к осени Иохим раза два приносил жемчуг в Коряжмский монастырь, где спасались от мора Анна с матерью. Девица не скрывала, что он ей понравился. И она, не боясь заразы, потребовала, чтобы он каждую седмицу приходил в её светёлку и там сверлил жемчуг и готовил его к шитью. Когда он работал, будто бы указывая ему, никла к нему и прижималась.
Когда мор затих, Анна уговорила мать, чтобы та пустила её посмотреть, как добывают жемчужные раковины. С бабками, мамками и девками она отправилась на реку Иксу, что рядом, в пяти верстах от хором. Тут занялись кто чем: обед готовили, песни пели, глядели, как доставали и разделывали раковины. Только потом хватились Анны Аникиевны. Принялись искать, по лесу аукать. А она оказалась рядом, будто бы ждала, когда её хватятся.
Старший жемчужник сразу заметил исчезновение Иохима, но молчал. А когда тот появился, шёпотом ругал его отборной руганью по-немецки, по-эстонски и по-русски...
— А потом что? — прервал молчание Клим.
— Что потом? Говорила, что без меня жить не может. Работать звала в светёлку... Чтоб не мешали, гнала всех, оставляла глухую и полуслепую мамку... А меня затаскивала на кровать под полог...
— Так... Ты ни при чём, Анна во всём виновата!
— Я не говорил такого. Во всём — моя вина!