Старший брат царя. Книги 3 и 4
Шрифт:
В возке он услыхал о последних часах жизни разжалованного митрополита Филиппа. Тот жил в заточении в Саввском монастыре близ Валдая. К нему государь послал Малюту за благословением. Посланец рассказал Филиппу, что государь наложил опалу на Пимена, главного обидчика Филиппа. Государю казалось, что Филипп будет рад беде доносчика-лжеца, и государь получит благословение от уважаемого святителя. Однако Филипп проклял Малюту. Скуратов вышел из кельи старца и объявил, что схимник задохнулся от сильно натопленной печи.
Клим перекрестился и засомневался:
— Дорогой Неждан, как я могу поверить сказанному? Кто подслушал
— Тебе что, мало: вошёл Малюта к здравствующему старцу, а ушёл, когда тот Богу душу отдал? И, надо полагать, кто-то слышал, какое наставление давал государь верному слуге своему. И другое тебе скажу: подозреваю, что Филипп знал о том самом Изверге, был он у него. Не получил ли он благословение? Вот тогда произошёл иной разговор между Малютой и Филиппом, когда тот узнал, что государь идёт громить самозванца!
Кто мог ответить на этот вопрос? После размышления Клим спросил Неждана:
— Как могло получиться, что недоверчивый государь сразу поверил Петру Волынцу? Ты хорошо помнишь письмо? Там замешано низвержение государя? Если они замыслили уйти в Литву, то им всё равно, кто Москвой правит.
— Верно. Эти сомнения и меня посетили. Потом, какой смысл долгое время хранить такое письмо заговорщикам? Откуда у Петра сведения о нём? Потом, совпадение подписей со списком крамольных семей?
— Откуда тебе известен список опальных?
— Раз говорю, значит, известен, не весь, конечно.
— А всё ж, может, подделка то?
— Если подделка, то людей дошлых. Дьяки сверяли печати, подписи...
— Ладно, что веришь дьякам... А Пётр Волынский небось в гору пошёл?
— Да нет. Слышал другое: большой куш хапнул, по кабакам ходил, всех угощал, потом тихо сгинул. Много непотребства знал.
Прикидывали с разных сторон, и каждый раз выплывало недоброе, непонятное. Предварить опалу на Новгород не удалось. С Пименом государь первым расправился, и продолжал наказывать новгородцев. С горечью от бессилия Клим предложил:
— Может, пойти и покаяться государю! Тогда за что бичевать других?
Неждан нахмурился и резко прервал Клима:
— Не большого ума дело, когда полагал спасти от опалы новгородцев посещением Пимена. А пойти к государю ещё глупее, прости Христа ради. Я не верю, что Иван не может поймать Изверга, борзые у него натасканные. Скорее, не хочет. Ему страшен не сам Изверг, а люди, готовые пойти за ним. Вот Иван и вылавливает их, и казнит, а шумят, будто они в Литву собираются. Ты покажешься, Иван наверное поверит и возликует, а Малюта потихоньку придушит тебя — ему не привыкать. И не станет помехи вылавливать противников, гоняясь за Извергом! Так что придумай что-нибудь другое.
— Тогда нужно уничтожить Изверга! — решительно сказал Клим.
— О! Это уже лучше! — согласился Неждан. — Но такое дело не лёгкое. Однако помочь могу...
Обсуждение отложили на потом, когда определится, куда посылают ополчение. Но путь продолжался, и Клим узнал о многом другом. Оказалось, Кудеярово братство почти распалось. Одни осели на землю, в казаки подались, другие воли захотели, разбойничками стали. Но Кудеяр жив, под ним небольшие ватажки, в Рязанщине больше, но и в Прилитовьи есть. Прежние атаманы тоже осели, больше от старости. Про себя Неждан так сказал:
— Я, к примеру, во Владимире кожевенный торг имею. Ватажникам иной раз
Клим откровенно удивился:
— Первым дьяком стал, а твой хомут до сих пор таскает?! Давно б сбросить должен.
— Он пробовал. А у меня там ещё знакомец завёлся, тот предупредил. Ивашко, видишь ли, отпустил вора Кочергу, пообещав воровство того забыть, ежели я, то есть Неждан Скоморохов, исчезну. А вышло, что жена и дочь Ивашкины исчезли; пошли к вечерне и пропали. Весь Разбойный приказ на баталки поставили, сколько невинных похватали и искалечили. Меня с Кочергой тоже хватились. Ан никого. Только через седмицу поспокойнее стало. И тут вечерком идёт Ивашка из приказа, позади него стражник. А тут я навстречу. Сразу не признал; я успел шепнуть, мол, хочешь видеть жену, отпусти стражника, он тебе не надобен, а меня веди домой. Тут около меня двое мужиков появились. Понял Ивашка, и пошли мы с ним вдвоём. Крепко поговорили. Все грехи его вспомнил. Поклялся он мне тогда быть моим вечным данником и не замышлять ничего дурного. В ту же ночь жена и дочь невредимыми явились. Потом мы с ним не раз заморское вино попивали, когда он во Владимир жаловал, или я в первопрестольную.
В общем, Неждан остался самим собой. Сургун тоже — в Суздале на монастырской пасеке.
— А Кудеяровы сокровища целы? — полюбопытствовал Клим.
— Вскрывали... Помогали кое-кому. Потребуется, и тебе поможем.
Сообщил Неждан об игуменье Тавифе, что крепкой дланью держит Девичий монастырь, и об инокине Нионилле, внучке Сургуна.
...Вспомнили, казалось бы далёкое, недалёкое прошлое. Интересно и приятно, всё было светлым и радостным. Все невзгоды забыты. Да и было ли что плохого?! Но сегодняшние заботы ждут своего решения, безжалостно оттесняют близкие сердцу воспоминания.
8
Под вечер прибыли в Ярославль. Неждан отправился к своему очередному знакомцу, а Клим остановился на строгановском подворье. Тут он узнал, что хозяин здесь и у него гость — опричный тысяцкий. Как только слуга доложил о приезде Клима, Аника пригласил его к столу. Войдя, Клим перекрестился, произнёс здравицу хозяину и гостю; за это краткое время успел присмотреться к тысяцкому. Тут же появилась настороженность — с этим крепким седым воем он где-то встречался!
Аника представил их друг другу. Тысяцкий оказался князем Луцкиным Глебом. Теперь всё прояснилось: Глеб Луцкин — сотник соседней стрелецкой сотни при осаде Казани. Несколько раз они встречались у воеводы, стояли рядом под стягом. С тех пор минуло пятнадцать лет, Клима тогда ранили, и они больше не встречались. Бывший сотник поседел, раздобрел, но остался по-прежнему любителем поговорить. Но вот откуда у него княжество?
Гость опорожнил уже не один кубок и теперь оживлённо перечислял свои победы в Ливонии. Аника усердно подливал ему вина и подбрасывал вопросы. Скоро из многословия князя Клим уяснил, что полутысяча местных ярославских ополченцев уже отправлена в Старую Руссу; вся тысяча там будет ждать дальнейших указаний. Аника осторожно спросил о новгородских событиях. Князь откровенно сознался: до него доходили слухи о государевой опале, но за такие слухи болтунов надо наказывать.