Старуха 5
Шрифт:
— А морда такая задумчивая… ты уверен насчет завтра?
— Насчет завтра — уверен. Но вот то, что Старуха эти бомбы противобункерные еще в прошлом году в производство запустила, меня все же слегка смущает.
— Не смущайся. Кстати, как там она?
— Вчера домой вернулась. Но карапузов я не видел, меня Дарья даже на порог не пустила. Кстати, полковнику Поленовой я представление на Красную Звезду подготовил, подпишешь как Председатель ГКО?
— Давай его сюда, подпишу. А Звезду за то, что тебя к соседке не пустила?
— За то, что предотвратила три покушения на Старуху.
— Тогда чего так скромно?
— Чего-чего… Вера, как очухается, ей минимум Ленина дать захочет… причем как раз за то, что она меня не пустила, — закончил Берия со смехом. — А если всерьез, то за качественно выполненную работу, спокойно выполненную, без героизма. И Звезду не за работу, а именно за то, что героизм не потребовался.
— Пожалуй, ты прав: за то, что героизм не потребовался… А как операцию назвал?
— «Сенокос». Я же не Борис Михайлович, я человек простой…
— И то верно. Запускай свой «Сенокос»!
Вальтер фон Браухич чувствовал себя относительно спокойно: к утрате Эстонии и Латвии он прямого отношения не имел, а русские на территорию Рейха даже не попытались напасть. И за последние три дня фельдмаршал успел сделать довольно много, так что — если ему никто мешать не будет — русским скоро станет плохо. Очень плохо:
— Прежде всего, мой фюрер, вы уже разместили на территории бывшей Литвы четыре польских дивизии и шесть французских, так что если русские попытаются зайти на территорию Рейха, им придется сначала уничтожить эти дивизии. В конце концов, их-то не жалко, но пока они будут сопротивляться, мы успеем как следует укрепиться на второй линии обороны и глубже, чем на десять-пятнадцать километров, русские орды зайти не смогут.
— А вы уверены, что с этими дивизиями русские не поступят так же, как поступили с нашими войсками в Эстонии и Латвии?
— Мой фюрер, по нашим подсчетам русские во время захвата этих территорий выпустили более четырех миллионов снарядов, и повторить у них то же самое получится не раньше чем через год, да и то при условии, что больше они нигде и не по кому стрелять не будут. Но мы предусмотрели и самый плохой вариант развития событий, ведь если абвер один раз ошибся в оценке русских арсеналов, то, возможно, он может ошибиться еще раз, — при этих словах Канарис поморщился, но так как слова ему не давали, промолчал. — Поэтому генерал Модель уже приступил к подготовке еще одного оборонительного рубежа, уже по Неману, и у нас есть абсолютная уверенность в том, что это рубеж при любых условиях будет для большевиков непреодолим. Более того…
Договорить он не успел, в заде, где собрались высшие военачальники Рейха, раздался глухой гул.
— Черт возьми, что тут происходит? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Гитлер, но вошедший в зал офицер тут же отрапортовал:
— Мой фюрер, наверху идет бомбардировка, довольно сильная. Вероятно, русские заметили какие-то строения наверху, и полковник Майер предложил немедленно покинуть бункер. То есть связь с ним прервалась,
— Хорошо, пока продолжим. Вы что-то хотели уточнить, но не закончили, продолжайте. Хотя этот гул и начинает надоедать…
И это были его последние слова: одна из первых сброшенных на бункер пятитонных бомб пробила все перекрытия и взорвалась уже внутри. Довольно далеко от зала, но взрывной волны, пронесшейся по коридору, хватило всем…
На следующее утро товарищ Берия доложил товарищу Сталину:
— Извини, что разбудил, но новость довольно интересная: мы попали в этот бункер в самый удобный момент и закопали там не одного Гитлера, а почти все командование вермахта. Утром по Берлинскому радио сообщил, что фюрер героически погиб на фронте, командующим всеми вооруженными силами назначен фельдмаршал фон Вицлебен — похоже, что других у немцев просто не осталось. То есть остался еще один, фон Клюге, и он стал временно исполняющим должность рейхсканцлера. Пока для нас это никакого интереса не представляет, но Старуха говорит, что с этими двумя уже можно разговаривать.
— Она что, предлагает заключить с ними мир?
— Она предлагает выкатить им ультиматум. Я попозже заеду, скажу, какой именно. Сам знаешь, когда у женщины голова занята младенцем, а ведь у нее сразу двое… в общем, похоже на бред, но что-то в ее предложении есть. По крайней мере я дал добро на начало операции «Полярный лис», и когда она закончится, нам будет о чем с немецкими фонами поговорить.
— Ты от Бориса Михайловича заразился? — спросил Иосиф Виссарионович, как только Лаврентий Павлович вошел в его кабинет. — Здравствуй, давай, рассказывай свои хорошие новости. Только сначала поясни, при чем тут лис и почему полярный? Ведь это не про Норвегию с англичанами, или я что-то пропустил?
— Не пропустил, мне Старуха так операцию предложила назвать.
— То есть Борис Михайлович ее покусал…
— У него надо спрашивать. А почему лис такой… она еще уточняла, что не просто лис, а очень упитанный.
— Но почему?
— Почему-почему, — Берия едва сдерживал смех. — Потому что полярный лис — это песец. Полный песец…
— Да, двойня — это действительно тяжеловато для организма. Для любого организма, кроме Старухиного. Так что она тебе там набредила?
Глава 16
Рабочие с Яхромского завода изготовили для Веры новую коляску. То есть они ее изготовили для ее близнецов, но гулять с ней ходила все же лично Вера, так что для кого ее сделали, было не совсем ясно. А вот что было совершенно ясно — так это то, что коляска стала «новым словом в современной технике»: мало того, что рама была сделана из углепластика, так еще и люлька легко заменялась на два креслица. Это, конечно, сильно на будущее было рассчитано, но Вера прикинула, что семьи, в которых близнецы родились, крупно сэкономят на приобретении таких «транспортных средств». Точнее, госбюджет крупно сэкономит, поскольку в НТК вышло «внутреннее постановление» о предоставлении матерям близняшек колясок совершенно бесплатно.