Старые девы в опасности. Снести ему голову!
Шрифт:
Обернувшись, она взглянула поверх нелепой, тяжело пыхтевшей ученицы на фигуру человека, сидевшего на ярком солнце, и, несмотря на не отпускавшую ее тревогу, увидела в нем замечательный художественный объект. Одновременно ей почудилось, что она и Оберон окончательно признали друг в друге врагов.
Их безмолвное взаимное объяснение было прервано появлением других гостей Оберона: высокой девушки и хромого молодого человека, которых представили как Джинни Тейлор и Робина Херрингтона. Оба имени были знакомы Трой. Внешность девушки регулярно приносилась в жертву на алтарь модных журналов,
Мистер Оберон завел пространно-неспешный рассказ о том, как купил в Париже недавно обнаруженную рукописную книгу из редкого антикварного собрания. Трой знала, что за эту рукопись ему пришлось выложить безумную кучу денег, и, несмотря на отвращение к рассказчику, с жадностью выслушала его повествование об иллюстрациях. Оберон продолжал, меняя темы: календарь Карла Ангулемского, индийское искусство и, наконец, современные художники – Жорж Руо, Пикассо и Андре Дерен. «Но конечно, Андре не авангардист, он откровенно подражает Рубенсу. Спросите Карбэри, если мне не верите».
Трой едва не подскочила на месте. Неужто он говорит о Карбэри Гленде, художнике, с которым она была лично знакома и который, увидев ее здесь, непременно набросится с пылкими приветствиями? Мистер Оберон больше не смотрел ни на нее, ни на кого другого, однако у Трой было ощущение, что он рассказывает специально для нее и рассказывает, надо отдать ему должное, увлекательно. Далее последовало описание одной из работ Гленда. «Вчера он писал на сарацинской наблюдательной вышке. Его любимые переливы лимонно-желтого, сдобренные единственным ярко-красным мазком. Картина получилась очень цельной, ее эзотерический смысл очевиден. Прекрасная вещь». Несомненно, речь шла о Карбэри Гленде.
Ну, конечно же, конечно, операция уже наверняка закончилась, но почему же тогда не приходит Аллейн и не увозит их отсюда? Трой пыталась припомнить, известно ли Карбэри Гленду, что она замужем за полицейским.
– Хотела бы я получше разбираться в картинах Карбэри, – сказала Джинни Тейлор. – Ничего в них не понимаю. Все, что я могу сказать, это жуткие банальности, вроде того что они выглядят такими простыми, что любой мог бы так нарисовать. – Она дружелюбно взглянула на Трой. – А вы разбираетесь в современном искусстве?
– Я всегда готова учиться, – прибегла Трой к увертке, подсказанной страхом.
– А я, сколько бы ни старалась, все равно не научусь, – вздохнула Джинни и вдруг зевнула.
Скулы всех присутствующих, за исключением мистера Оберона, дрогнули в ответ.
– Прошу прощения, – сказала Джинни. Непонятно по какой причине она казалась испуганной. Робин Херрингтон скользнул пальцами по ее руке. – Не возьму в толк, отчего чиханье, кашель и зевота так заразительны. Особенно зевота. Стоит прочесть о ней в книге, как уже начинаешь зевать.
– Возможно, это еще одно доказательство, хотя и совсем примитивное, того, что обособленность иллюзорна, – предположил мистер Оберон. – Наши тела, как и наши души, подчиняются общим импульсам.
Трой замерла, гадая, как следует понимать философские изречения хозяина замка, в то время как Сати издала одобрительный возглас:
– Истина! Истина! – Резко согнувшись, она вытянула вперед правую руку и ухватилась за пальцы ног. Левую руку она одновременно закинула за голову и вцепилась в правое ухо. Приняв столь диковатую позу, мисс Локк преданно уставилась на мистера Оберона. – Я правильно делаю, дражайший Ра? Мне стоит продолжать упражняться в пране и пранаяме?
– Упражнения никогда не повредят, дорогая Сати, при условии, что дух также задействован.
Трой не удержалась и исподтишка глянула на Джинни Тейлор и Робина Херрингтона. Неужели подобные развлечения «старичков» их нисколько не изумляют? Джинни с сомнением взирала на Сати, а молодой Херрингтон, к облегчению Трой, смотрел на Джинни так, словно приглашал ее вместе посмеяться.
– Джинни? – тихо позвал мистер Оберон.
Зарождавшаяся на губах Джинни улыбка увяла.
– Прошу прощения, – торопливо сказала она. – Да, Ра?
– Ты подумала о том, что будешь делать сегодня?
– Нет. Хотя… возможно, днем…
– Если я не нарушаю ничьих планов, – вмешался Робин Херрингтон, – я хотел бы пригласить Джинни съездить в Дусвиль сегодня днем. Мне нужен ее совет, в какой цвет покрасить навес на задней палубе.
Но Джинни уже встала и, минуя Трой, подошла к мистеру Оберону. На белом, как простыня, лице девушки четко выделялись темные круги под глазами.
– Значит, ты едешь в Дусвиль? – спросил Оберон. – Ты выглядишь немного бледной, дитя мое. Вчера мы припозднились, развлекаясь. Не отдохнуть ли тебе сегодня днем?
Он смотрел на нее немигающим пристальным взглядом, каким прежде сверлил Трой.
– Наверное, мне следует отдохнуть, – проговорила Джинни бесцветным голосом.
– Наверное. Цвет навеса подождет, пока не восстановится цвет лица. Думаю, Аннабелла будет рада прокатиться в Дусвиль. Аннабелла Уэллс, – пояснил он для Трой, – гостит у нас. Она закончила съемки, а весной будет участвовать в постановке для братьев Дюран.
Трой не слишком заинтересовало присутствие скандально известной кинозвезды, хотя та и была выдающейся актрисой. Она наблюдала за угрюмо насупившимся Херрингтоном. Молодой человек встал и тоже подошел к Оберону. Руки, сжатые в кулак, он сунул в карманы. Из-за спины девушки он обратился к хозяину замка:
– Я полагал, что прогулка пойдет Джинни на пользу.
Но Джинни уже опустилась на матрац у ног Оберона. Она сидела неподвижно с видом послушной девочки.
– У Робина совершенно изумительная яхта, – сообщил мистер Оберон, взглянув на Трой. – Непременно попросите Робина показать ее вам. Уверен, он не откажет. – И мистер Оберон положил руку на голову Джинни.
– Буду счастлив, – свирепо произнес Херрингтон и, отвернувшись, громко продолжил: – Но почему нельзя поехать сегодня днем? Джинни следует проветриться.