Старые обиды и предательство
Шрифт:
– Одно дело знать, что пытаешься, - возразил Брайс. – Другое, если удастся. Кажется, я знаю, кого попросить. – Николас тут же задал немой вопрос, используя для общения только брови. – Кузину твою нагрузим.
Я так понимаю, дядя имел в виду Лизу Логг, что после Кинков занимала в клане пост главного разведчика. На этом посту была довольно большая текучка, штат отдела состоял в большинстве из неодаренных женщин, потому что занимался в основном слухами. Дело в том, что слежкой и поиском в клане, так или иначе, занимались все. До недавнего времени считалось, что внешних врагов у клана не осталось, а значит, и целей для разведки не было. Отдел существовал больше по привычке, чем по необходимости, но пара крепких боевиков была за ним закреплена.
– Вот сейчас, зуб даю, у нее для тебя точно никого нет. Особенно после того, как стало известно о клане оборотней.
– А как насчет стариков? – спросил я. Дядя вспомнил разведку, а я деда Патрика, что возглавлял отдел во времена расцвета. – Как насчет старика Кинка? Он перевертыш, еще крепкий.
– Но для боя уже не годится.
– Зато опасность любую загодя заметит. Камни – ближайшее к дому место силы. Стоит подать сигнал, на него полрайона сбежится.
– Логично, - сказал дядя. – Я попрошу.
Именно что попросит. В случае чего глава и приказать может, но к старикам, их возрасту и мудрости у нас со всем почтением.
Старик не отказал, он наоборот был рад пригодиться, всю дорогу болтал, как они с дедом Грегором и другими товарищами по молодости ходили этими тропами. Развитое духовное сердце позволяло старику держать ровный темп, хоть и немного ниже, чем я привык, а дух орла – рассмотреть любое движение за ясеневыми стволами. Когда почва под ногами стала беднее, на смену ясеням и кленам пришли бук и береза, а потом почти сразу тропа поползла вверх по скрытому деревьями склону. Показались первые сосны и покрытые мхом камни. С каждым шагом лиственных деревьев становилось меньше, сухих иголок под ногами больше, склон выравнивался и теперь уже сосны стали редеть. Вместо моховых камней, земля покрылась большими лысыми валунами. Я стал приглядываться, не шевелятся ли.
Каменные элементали, что рождала магия этого места, редко блистали умом, зато силы им было не занимать, и безобразия они устраивали знатные. Живые камешки, конечно, были ценной добычей, отдельные экземпляры содержали до десятка ценных ингредиентов, но бить их было хлопотно. Для меня только прицельной стрельбой бронебойными патронами, пока не развалишь камень пополам… Хотя, можно изменить заклинание разрушения эфирных сущностей. Должно сработать, только думать об этом надо было дома. В любом случае, сейчас у меня была совершенно иная задача.
Мы со стариком дошли до центра поляны, где камни не росли, в сосредоточении силы сама земля была сплошным камнем, но поверх нее были разложены другие камни, а на них лежали заготовки накопителей из полудрагоценных минералов. Оставлять их просто на земле было опасно, потому что магический источник имел привычку не только рождать валуны, но и пожирать то, что накапливало в себе магию.
Россыпь минералов сияла на солнце, сказочными богатствами, что мы не глядя собрали в холщовые сумки, очистили поляну от тех камней, что не вросли в нее и… Место силы стало так похоже на то, что я видел в день похорон деда, до того и после, как приняло его тело. Словно ощутив ту горечь утраты, что шевельнулась в душе, Кинк положил морщинистую руку мне на плечо.
– Здравствуйте братья, - сказал старик. – Здравствуйте сестры, - в его голосе было не меньше горечи, чем у меня на душе. За долгую жизнь Древние камни приняли не одного, близкого ему человека.
– Здравствуйте, предки, дед, - сказал я и почтительно поклонился, после чего сбросил рюкзак и достал оттуда бутылку виски. Сорвал пробку, сделал пару шагов вперед и перевернул, пока в бутылке не остался один глоток. Остатки я предложил старику.
– А сам? – спросил он.
– Нельзя.
Кинк взял у меня бутылку, осушил и шепнул.
– Бремор.
– Бремор, - повторил я, вложив в слова толику силы, - наша кровь, наша плоть, наш дух!
Лужа виски на камне пошла рябью, исчезая, испаряясь, впитываясь, не оставляя и следа. Через мгновение каменная земля была столь же сухой, как и до нашего прихода. Сердце кольнуло легкой тоской. Совсем не тот настрой, что мне нужен. Я повернулся к старику, он кивнул и без слов взобрался на ближайший валун, чтобы обеспечить себе лучший обзор. Мне стоило очистить разум и сердце, подготовиться. Я отложил винтовку, рюкзак и сумку к валуну, оставив при себе только зелье единения с землей, постелил плед, уселся и закрыл глаза.
Мысли прочь! Прогнать их из головы полностью у меня не получалось никогда, но вот концентрироваться я умел. Вдох – выдох, вдох – выдох. Вскоре весь мир свелся к простому, однообразному действию. Я был готов. Дышать не перестал, просто добавил акцент на низ живота, ощутил, как с вдохом магия проникает в тело и наполняет пустой энергоузел.
Молния была колючей, металл я ощущал как что-то твердое, тяжелое и надежное. Схожие ощущения создавала и земля. Не такая тяжелая, не такая твердая, но гораздо основательнее, словно опора, на которой держится сама жизнь. Странно, это именно магия земли, или на меня влияло само место? Живот совсем не потяжелел, как было со сталью, и твердость была далеко не абсолютной, зато родной. Вдох, и родник наполнился на четверть, выдох, а магия все равно прибыла. Вдох, выдох, вдох – родник заполнился до краев, его переполняло, магия земли растеклась по телу. Я ощутил себя частью чего-то несоизмеримо большего, того, что не в силах осознать, словно стал частью каменного монолита, кирпичиком в огромной крепостной стене на грани времени и пространства. Это даровало уверенность, спокойствие. На краю сознания мелькнула мысль, не сильно ли я успокоился? Чего доброго, Камни могли принять меня за ценный минерал, или труп…
Я медленно открыл глаза. Спокойно, чтобы не потерять ту чудную связь, осмотрелся, уверился, место силы пока не собирается меня поглощать и откупорил пробирку с зельем. Оно оказалось горьким, как крепкий кофе без сахара. Не люблю кофе. Но горечь быстро прошла, вместо нее по глотке потекла сырая магия, опустилась в живот, стекла в родник. Удивительно, для нее нашлось там место! И не только для нее! Магия в роднике сгустилась, уплотнилась, а энергоузел, который раньше ощущался как пустой сосуд, содрогнулся и затрещал.
Жидкая магия зелья вдруг стала тяжелее, а плоское дно родника, похожим на тонкую газетную бумагу. Это только в детских играх бумага побеждает камень, в действительности же ни один газетный лист не выдержит вес доброго булыжника. Магия прорвала дно родника и ухнула в бездонную пропасть.
Меня скрутило от невыносимой боли. Лоб мгновенно покрылся испариной, то единство, что я ощущал мгновением раньше, стало угрожающе давить со всех, сторон. Я больше не был твердым маленьким кирпичиком, а бумажным комком, что держал на себе вес всей стены! Тело стало ватным, непослушным, я растянулся на окаменевшей земле и с ужасом заметил, что медленно погружаюсь. Старик Кинк стоял на своем валуне и боялся влезать, чтобы не нарушить важный ритуал. А у меня совершенно не было сил пошевелиться или произнести хоть слово. Холодный камень медленно принимал очертания моего тела. Я почувствовал, как срастается с ним щека, как тонут в земле руки. Наконец, дед Патрик, посчитал, что риск ожидания слишком высок, а выгода того не стоит и спрыгнул с валуна.